Тогда Эдану было всего шесть лет, но он уже знал о своем долге. Он
понял, что крохотное сморщенное создание, тесно прильнувшее к груди
матери, станет самым главным человеком в его жизни.
Он склонил голову и опустился на одно колено перед императрицей,
которая полулежала на широкой позолоченной кровати с балдахином,
обложенная подушками. Эдан до сих пор помнил, как ослепительно прекрасна
была она с рассыпавшимися по плечам длинными золотыми волосами.
- Как зовут моего господина, ваше величество? - спросил он.
Императрица улыбнулась и ответила:
- Микаэл.
- Микаэл, - тихо прошептал Эдан сейчас, как прошептал тогда, повторяя
имя. И, словно отвечая ему, легкий ветер неожиданно ворвался в открытое
окно, и пламя свечей затрепетало.
Почувствовав чье-то присутствие за спиной, Эдан отвернулся от окна. В
слабом неверном свете свечей он увидел, как на середину комнаты выступила
высокая стройная темная фигура. В сквозняке длинный, до пола, плащ с
капюшоном взметнулся за спиной вошедшего и затем опустился - на краткий
миг почудилось, будто огромная птица складывает крылья.
- Я не помешал вам в вашем бдении, лорд Эдан?
Этот голос нельзя было не узнать. Низкий, мелодичный и звучный, со
знакомыми музыкальными нотками, свойственными древней эльфийской речи.
- Гильвейн! - воскликнул Эдан. - Клянусь Хэлином, наяву ли я вижу
тебя или во сне?
Эльфийский маг откинул капюшон своего темно-зеленого бархатного
плаща, открывая красивое лишенное возраста лицо. Его густые черные волосы
с серебристыми нитями в них обрамляли выразительные черты и спускались
почти до пояса. У него был высокий лоб и тонкие изящно изогнутые брови.
Точеный, безукоризненно прямой нос и высокие резко очерченные скулы,
типичные для эльфов. Длинные волосы частично скрывали большие заостренные
уши изысканного рисунка; у него был широкий рот с тонкими губами и сильные
челюсти, резко сужавшиеся к маленькому безупречной формы подбородку.
Однако более всего поражали глаза вошедшего - огромные, миндалевидные,
голубые и настолько светлые, что они казались почти прозрачными, словно
арктический лед. Они ярко выделялись на темном лице и завораживали. Эдан
смотрел на гостя и снова чувствовал себя молодым.
- Мир снов не менее реален, чем явь, ответил Гильвейн. - Но,
насколько я понимаю, твой вопрос был риторическим.
- Ты не изменился, - с улыбкой сказал Эдан. - Как долго мы не
виделись? Двадцать лет? Нет, клянусь Хэлином, скорее тридцать. Однако даже
по прошествии стольких лет ты остался таким, каким я помню тебя - я же...
я поседел и состарился.
Эдан повернулся и бросил взгляд в высокое, от пола до потолка,
зеркало в золотой раме, установленное у стены. Оно отразило и стоящего за
ним Гильвейна Ауреалиса, который остался таким, каким Эдан помнил его. В
противоположность гостю Эдан изменился до неузнаваемости. Его короткие
волосы - он стал коротко стричь их на четвертом десятке лет, когда начал
лысеть - торчали седым ежиком серо-стального цвета. В густой окладистой
бороде перемежались серые и белые пряди. Лицо было изборождено временем и
боевыми шрамами. От тяжкого бремени ответственности под глазами Эдана
появились темные мешки, а от многолетней привычки щуриться сквозь забрало
на яркое солнце в уголках глаз образовались гусиные лапки. Взгляд его
выражал усталость и уныние, каких еще несколько лет назад не было в
помине. Некогда стройный и мускулистый, теперь он усох в талии и груди, и
его старые раны ныли в вечно-влажном воздухе дворца на заливе.
Отражение Гильвейна улыбнулось.
- Для меня ты никогда не будешь старым. Я всегда буду видеть тебя
таким, каким ты явился мне при первой нашей встрече: застенчивым, неловким
юнцом с самым сосредоточенным и серьезным выражением лица из всех, какие
мне доводилось встречать у людей столь молодых.
- Твой взгляд эльфа куда острее моего, - печально заметил Эдан. - В
своем отражении я часто искал черты того юноши, но больше не нахожу их. -
Он повернулся к магу. - Не поздно ли мне просить у тебя прощения?
Гильвейн вскинул голову и уставился на Эдана в легком недоумении.
- О каком прощении ты говоришь?
- Возможно ли, чтобы ты забыл?
- Должен признаться, забыл, - ответил Гильвейн. - Какой повод для
обиды ты дал мне?
- Сильванна, - сказал Эдан.
- Ах, это! - Лицо Гильвейна мгновенно прояснилось. - Я никогда не
обижался. Я просто не одобрял.
- Меня, - сказал Эдан.
Гильвейн покачал головой.
- Нет, ситуацию. Не тебя.
Эдан отвернулся, закусив губу, и задумчиво уставился в окно.
- Как она?
- Хорошо.
- Все так же прекрасна?
- Она почти не изменилась.
Эдан немного помолчал.
- Она когда-нибудь вспоминает обо мне?
- Да, часто.
- Правда?
- Разве я когда-нибудь лгал тебе?
Эдан повернулся.
- Нет, никогда. Ты всегда был настоящим другом. Но я думал, что в
случае с Сильванной я переступил границы нашей дружбы.
- Истинная дружба не знает границ, - ответил Гильвейн. - Ты преступил
единственно лишь границы разумного. Я пытался объяснить тебе это, но ты
внимал голосу сердца, а не разума. Это был единственный известный мне
случай, когда ты вел себя в точности как Микаэл.
- Если бы ты сказал это тогда, я посчитал бы твои слова величайшим
комплиментом, - сказал Эдан. - Я так хотел походить на него.
- Скажи спасибо, что не походил.
Эдан усмехнулся.
- Было время, когда подобное замечание привело бы меня в негодование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137