Выждав немного, она робко спросила:
— А что именно, Азиз?
— Ужасная вещь. Бомба взорвалась в кинотеатре "Метро". Читала в газетах?
Она кивнула.
— Так вот, я как раз в ту ночь дежурил, ну и пришлось заниматься ранеными.
— Представляю, какой кошмар. Господи, увидеть такое... Я бы, наверное, тотчас в обморок упала. Жутко боюсь таких вещей. Никогда не смогла бы стать врачом.
— Ко всему можно привыкнуть, представь себе. Меня-то вообще трудно чем-нибудь удивить, но с той ночи, ей-богу, я чувствую себя отвратительно. Тошно на душе.
— А говоришь, что привык к таким зрелищам.
— В общем-то, да. Но тут уж было слишком, я тебе скажу... Представляешь — тела, разорванные на части. Там был один парень — палестинский студент, он кричал так, словно все человеческие страдания пришлись на его долю. Понимаешь? Он кричал, будто спрашивал за всех сразу: за что? за что? Я до сих пор не могу прийти в себя: ложусь спать, а передо мной его глаза.
Такой ужас в них, такое отчаяние. Кожа на лице — серая, как пепел. И один торс. Ног нет. А этот запах горелого мяса... не могу избавиться от него.
Она поморщилась, и он заметил, как побледнело ее лицо.
— Ой, прости. Не стоило мне говорить об этом. Она крепко сжала пальцами подлокотники кресла.
— Нет, я хочу все знать. Я жалею, что не была с тобой там.
— Ни в чем не повинные люди: молодежь, дети, женщины — хотели всего лишь развлечься, посидеть пару часов в кино. И чья-то преступная рука подложила в кинозал бомбу. Для чего? С какой целью? Какая польза от этого?
Она помолчала, а потом сказала с упреком:
— А ведь ты сам ходишь на собрания фанатиков-террористов.
Он посмотрел на нее удивленно, рассмеялся.
— Откуда ты знаешь?
— Я видела, как ты входил в их штаб-квартиру.
— Когда это?
— Недели две назад. Я возвращалась от подруги и видела, как ты входил туда.
— Да, верно. Я побывал на некоторых их собраниях. Они даже пытались склонить меня на свою сторону, но я отказался.
— Но зачем было ходить к ним?
— Хотел понять, чем они заняты. А вдруг кое-какие их дела заслуживают внимания.
— Ну и что же оказалось на самом деле?
— Много болтовни об исламе, а вот дела у них очень часто противоречат словам.
— Например?
— Я имею в виду их сговор с Сидки-пашой в создании так называемого Комитета патриотов.
— Мне лично они все не нравятся. Меня тоже несколько раз уговаривали, но я категорически отказалась примкнуть к ним. У нас на факультете они пользуются влиянием, но их отношение к женщине ужасно. Для них женщина не человек. Они хотят запереть всех женщин на замок.
После некоторой паузы она спросила:
— Так, значит, это тебя и терзает? Помедлив мгновение, он ответил:
— Иногда мне кажется, что совершенно другие вещи не дают мне покоя, а эти я придумываю, чтобы уйти от вопросов.
— О чем же ты думаешь?
— Об Али. Она не поняла.
— Это один из моих пациентов. Он поставил меня перед проблемой, которую я не смог разрешить.
— Что за проблема?
— Польза от науки и знаний.
— Ты говоришь загадками.
— Это не загадки. Можешь ли ты ответить на такой вопрос: какая польза от медицины, если она не способна избавить людей от болезней?
— Медицина часто бывает бессильна.
— Согласен. Действительно, уровень наших знаний иногда оставляет желать лучшего. Это само по себе печально, но неизбежно. Однако я имею в виду другое.
Он достал из шкатулки еще одну сигарету, закурил.
— Почему люди вообще болеют?
Она пожала плечами, не догадываясь, к чему он клонит.
— Из-за инфекций, я так полагаю. Из-за какого-то микроба, возможно?
— Так. Но это — чисто медицинская причина. А я имею в виду другие факторы.
— Какие, например?
— Бедность, эти берлоги, которые мы называем жилищами, голод, работа по щиколотку в грязи и масса тому подобных вещей.
— Ну и что?
— А кроме того, они лишены полноценного медицинского обслуживания. Не успевают поправиться, как возвращаются снова в те же кошмарные условия и вновь заболевают. Очень часто они вообще никогда не излечиваются из-за того, что у них нет денег на нормальное питание и на лекарства...
— Что ж, все это правда. Но не ты ведь в этом виноват.
— Не я, согласен. Но какой же толк в моих медицинских познаниях, если я не имею возможности применить их для лечения людей?
— Но ты же лечишь некоторых из них. Хоть кого-то — и то неплохо.
— Я лечу таких, у кого есть средства. То есть богатых людей. Некоторое время она обдумывала его слова, потом посмотрела ему прямо в глаза и тихо спросила:
— И ты это понимал с самого начала?
— Нет, не с самого начала. Это пришло потом. А сейчас эта проблема мучит меня постоянно.
— Что же делать?
— Прежде всего надо покончить с нищетой.
— Ради этого ты и занимаешься политикой?
— Да. Но сейчас передо мной стоит вопрос: что важнее — моя медицинская карьера или политика.
— Трудный вопрос.
— Не такой уж и трудный. Хотя, конечно, решение потребует мужества.
— Почему?
— А потому что от ответа на этот вопрос будет многое зависеть в будущем.
— Ну и что же ты собираешься делать, Азиз? — спросила Надия с чуть заметным раздражением.
— В том-то и проблема, Надия, что ни к чему определенному я еще не пришел.
После этого они долго молчали. Она глянула на часы.
— Мне пора домой. Счастливый ты — у тебя все экзамены позади, а мне еще один сдавать.
Он поднялся.
— Я провожу тебя до дома. Ты не прочь пройтись пешком?
— Хотелось бы, но мы незаметно заговорились и потеряли уйму времени.
— Я тебя не так уж часто вижу последнее время, Надия.
— Да? А по-моему, ты выглядишь очень уж занятым.
— И все же хотелось бы видеть тебя почаще.
— Почему?
— Потому что с тобой я чувствую себя счастливым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128