— А куда вы собираетесь?
— Переночую тут на Атабе у одного знакомого.
— Какие-нибудь новости есть?
— Да. Арестованы двадцать членов комитета. Но завтра же во всех газетах будет заявление комитета.
— А когда вас ждать завтра?
— Около девяти. Что-нибудь принести?
Недолгая пауза, потом она сказала:
— Нет. Я вас подожду.
— Прекрасно. Тогда пока все. Спокойной ночи. — Он уже собрался положить трубку, когда она неуверенно сказала:
— Азиз... -Да?
— Берегите себя.
Он держал трубку, не зная, что ответить. Прежде чем надумал, что сказать, в трубке послышались гудки.
Он вышел из кабины. Оператор по-прежнему спал глубоким сном. Его лысина поблескивала в тусклом свете. Азиз двинулся по безлюдной улице, неторопливо пересек площадь.
Быстрым шагом Азиз миновал университетский городок, пересек пустырь, протянувшийся до кварталов Харты. В домах уже горели лампы. Окна были наглухо закрыты, чтобы сберечь тепло. С наступлением темноты лампочки загорались повсюду чуть ли не одновременно, словно ими управляла неведомая рука с единого пульта. Ночь не могла застать людей врасплох.
Он шел, не сбавляя темпа, ловко обходя разбросанные булыжники, кучи песка, колючие кактусы. Он так часто ходил этим путем, что, наверное, мог бы пройти по нему с завязанными глазами. Вот овощная лавка. В сумраке гладкие круглые помидоры казались темно-алыми, как кровь на асфальте. Он внутренне содрогнулся от такого сравнения — ведь и сам он совсем недавно был на волосок от смерти.
Подойдя к лестнице, он вздохнул с облегчением. Вспомнил вдруг, что с утра ничего не ел. Перепрыгивая через ступеньки, взбежал наверх, трижды постучал в дверь.
— Кто там? — послышался женский голос.
— Тетя, это я, Азиз.
Дверь открылась. Тетка всматривалась в него слабыми старческими глазами, пораженными катарактой.
— Откуда ты взялся? Заходи, заходи...
— Я приехал с Атабы.
— Вот как? А что с Эмадом? Почему его забрали? Что с ним будет? Боже мой, пожалей ты меня. Я больше не могу, заждалась, сил моих нет...
Говорила она торопливо, без пауз. Долго копились эти слова, эти вопросы. Теперь они прорвались наружу —не остановишь.
— Вы знаете, тетя, он в центральной тюрьме. Но вы не волнуйтесь. Его скоро отпустят, через несколько дней, вот увидите.
— Ты уверен?
— Да там уже большую часть выпустили, оставили совсем немного.
— Ну а его-то почему оставили?
— Скоро и остальных освободят, л вам точно говорю.
— О господи... Ну а как он там?
— Нормально. Все в порядке. Я сегодня виделся с Халилем, это мой приятель, может быть помните? Его как раз сегодня выпустили. Он говорит, что с Эмадом все в порядке.
— На чем же он там спит? Азиз рассмеялся:
— Как на чем? У него теплое шерстяное одеяло, и не одно. Она горестно вздохнула:
— Смеешься ты надо мной. Где уж тебе понять сердце матери...
— Да не смеюсь я, ей-богу. Я вам правду говорю.
— Ну а что там едят?
— Понимаете, мы собрали деньжат, скинулись понемногу и послали им туда еды... А вообще-то я только на минутку. Пора идти.
— Так быстро? Да что ты, Азиз! Даже не присел. Я бы тебя чаем напоила. Это никуда не годится.
— Ладно, пустяки. Вы, пожалуйста, не волнуйтесь, успокойтесь насчет Эмада. За ним хорошо присматривают.
Он протянул ей две фунтовые бумажки. Она глянула на зеленые банкноты в его руке и отшатнулась.
— Что это?
— Это часть денег, которые мы собрали для помощи семьям арестованных.
— Не надо мне денег.
— Вы это кому-нибудь другому расскажите, а не мне. Возьмите, пожалуйста. — Он протянул ей деньги, и она нерешительно взяла их. От смущения она даже отвернулась.
— Вы мне лучше скажите, что еще нужно?
— Ничего. Спасибо, сынок. Для меня самое главное, чтобы с Эмадом все было нормально.
— Даст бог, скоро увидитесь, Спокойной ночи, я побежал.
— Спокойной ночи, сынок.
Сбегая по лестнице, он услышал, как захлопнулась дверь.
Он вышел на улицу, с удовольствием вдохнул полной грудью. А потом побежал, энергично работая руками. Дышалось легко — сказывались годы тренировок. Он был абсолютно спокоен. Мимо проплывали лавочки, фонарные столбы, окна прилепившихся друг к другу домов. Казалось, ноги сами несут его через темные улицы домой, в маленькую комнату с окнами в сад, с широким письменным столом, заваленным книгами, цветными карандашами, листами бумаги, с постелью, накрытой белоснежными простынями, пахнущими мылом...
Он бежал как заведенный, думая о делах, к которым ему уже очень хотелось вернуться. Эти мысли навевали спокойствие, внушали чувство уверенности. Времени он не замечал, дороги не выбирал. Только смутно сознавал, что бежит в правильном направлении.
Вот и автобусная остановка. Пришлось подождать. Несколько минут ждал, пока из темноты не показались мощные круглые фары — глаза монстра, чья огромная туша была неразличима. Когда автобус приблизился, Азиз увидел ряд тусклых желтых лампочек на потолке, неподвижные, как у кукол, головы пассажиров.
Азиз вскочил в автобус, бросил уставшее тело на свободное сиденье. Рядом дремал старик. Его седая голова упиралась в ладони, положенные на набалдашник трости. Каждый раз, когда автобус останавливался, он открывал глаза и вновь закрывал их, как только движение возобновлялось.
Автобус проехал через мост Абу аль-Аля. Стальные конструкции промелькнули мимо, как обнажённые ребра динозавра, плывущего над черной водой реки. Не сбавляя скорости, автобус промчался мимо мечети — прохожие шарахались в сторону чуть ли не из-под колес.
Азиз вспомнил свою последнюю встречу с Халилем. Огромное помещение, потрескавшиеся стены, готовые вот-вот рухнуть. Они сидели на длинном высоком диване спиной к стене, сложив ноги по-турецки, пили горячий отвар хельбы — волчьих бобов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128