Этот горький урок жизнь преподносит Халилю Мансуру на своем последнем витке, и он погибает, но не героем, бросающим вызов судьбе, а жертвой, раздавленной обстоятельствами, от которых он пытался отмахнуться и которые оказались сильнее его.
Отказ от борьбы и, в сущности, измена идеалам юности незаметно порождает в нем двойственность, сообщающую любому его намерению или порыву оттенки и смыслы, противоположные тем, что он предполагал. Профсоюзный активист Сайд пытается привлечь его к руководству забастовкой, и Халиль уже, казалось бы, готов сделать решающий шаг и вновь вернуться в ряды борцов, но, хотя ему представляется, что он такой же, каким был прежде, годы бездействия неузнаваемо изменили его, и этот шаг, который мог бы стать для него преодолением самого себя, лишь усугубляет его внутренний надлом. Выведенный внешними событиями из состояния покоя, он приходит в движение, но движется на этот раз по нисходящей, и даже глубокая и искренняя любовь к американке Рут Харрисон, которая, как ему кажется, открывает в нем второе дыхание, куда больше напоминает падение, а не взлет.
Шаг за шагом вчерашний революционер становится невольным пособником ЦРУ, раскинувшего свои сети в садатовском Египте, превращается в собственную противоположность. Даже внезапное прозрение, явившееся ему у самого края пропасти, уже не может спасти его от гибели физической, ибо гибель нравственная уже состоялась, и произошло это тогда, когда много лет назад он не нашел в себе силы для продолжения борьбы,
В отличие от "Железного ока" герой романа "В сетях" Халиль Мансур безусловно вымышлен автором и не имеет какого-то конкретного прототипа, хотя в живой реальности ему соприсутствуют двойники, которых было немало в Египте в период "открытых дверей". Обращаясь к индивидуальной судьбе, Шериф Хетата не делает широких обобщений, да и не ставит это своей целью, Куда важнее для него нравственный урок, выведенный из одной-единственной жизни, которая в своих истоках сулила многое и могла сложиться по-иному, но не сложилась и рассыпалась бесполезно, ибо не бывает ничего губительней для человека, чем измена самому себе.
Разумеется, личной драмой Халиля Мансура не исчерпывается содержание романа. Построенный в форме монологов действующих лиц, как бы рассматривающих с разных точек один и тот же предмет, роман воспроизводит широкую панораму общественно-политической жизни Египта в конце 70-х годов, показывая, какой дорогой ценой пришлось платить египетскому народу за предательство Садата, его отказ от принципов июльской революции.
Многое осталось за пределами повествования. Так, образ рабочего Сайда, посвятившего себя борьбе против антинародной политики режима, прочерчен пунктирно и не дает достаточного представления о деятельности прогрессивных и левых сил в конце 70-х годов. Достаточно вспомнить известного всему Египту Абуля Изза аль-Харири, ставшего в мрачные годы садатовского лихолетья символом человеческого достоинства и несгибаемой воли к борьбе.
"Я встречал египтян, будто отлитых из стали, — писал известный советский востоковед A.M. Васильев. — Вожак александрийских рабочих и парламентарий Абуль Изз аль-Харири. Его били и сажали в тюрьму, оскорбляли и поносили, пытались оклеветать и даже убить. Он оставался верен своему делу, Его авторитет среди александрийских рабочих был таков, что он побеждал на выборах любого, в том числе премьер-министра, и лишь наглым жульничеством могли не пропустить его в парламент. Рабочий-бедняк, он заочно окончил университет. С лицом, которое не обезобразил даже шрам, оставленный кинжалом подосланного полицией убийцы, он был олицетворением мужской красоты и силы. Свои выступления на митингах он начинал словами: "Мир вам, мужики!" Свой говорил со своими, честно и страстно, и рубил им правду, правду, правду..."
В романах "Железное око" и "В сетях" Шериф Хетата поведал миру правду о своей стране. Беспощадное и временами горькое, его слово оплодотворено неизбывной любовью к своему народу, к его истории, которая началась на берегах Нила несколько тысячелетий назад и пишется по сегодняшний день.
Игорь Тимофеев
Он проснулся от громкого звука шагов, которые приближались к окнам, выходящим на веранду. В одно мгновение все всколыхнулось в нем из сонных глубин. Азиз взглянул на часы, пытаясь разглядеть в темноте циферблат, чтобы сориентироваться в океане времени и мрака. Фосфоресцирующие стрелки показывали четыре часа.
Он быстро оделся бесшумными точными движениями, приобретенными долгим опытом. Сел на кровать, ожидая того, что должно сейчас произойти.
Дверь бесшумно отворилась, вспыхнул яркий свет. Он разглядел высокую неподвижную фигуру.
Человек протянул в его сторону темный блестящий предмет и сказал:
— Как дела, Азиз?
— Неплохо...
— Почему одет?
— Вас ждал.
Движение руки, взмах черным блестящим предметом, направленным на Азиза. Голос прозвучал резко и раздраженно:
— Не пытайся опять отколоть какой-нибудь номер. Я давно за тобой наблюдаю. Игра проиграна.
-Как сказать... Я думаю, новые раунды еще впереди.
Ее привели из соседней комнаты. Молчание. Встреча взглядов. Слова были не нужны. Все было ясно - о чем еще говорить? -
Они были так близки, что и без слов понимали друг друга. Для них эта ситуация ничего не менялу Но внутри всегда жила грусть отражаясь в глазах. Они знали< куда ведет их этот путь, потому что не в первый раз появлялся все тот же человек во мраке ночи, чтобы вырвать их из сердца города, которому они принадлежали.
Когда они вышли за дверь, еще несколько человек окружили их по дороге к машинам, ожидавшим возле перекрестка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128