В свое время Азиз много читал о Бастилии, о королевских тюрьмах, об ужасах концлагерей. Все это вспомнилось, когда он шел на встречу с Халилем — одним из лидеров, уже успевших побывать за решеткой. Хотелось услышать от него, каково там, в неволе.
— Ну что, Азиз? Как дела? — Халиль начал с расспросов. — Соскучились мы по вас, оставшихся на воле.
— Мы по вас тоже, Халиль.
— Ну уж, наверное, не до такой степени.
— Почему же?..
— Очень просто. Вы имели возможность продолжать борьбу, а мы только мечтали быть с вами. Ни о чем другом не думали.
— Ты, конечно, прав, Халиль. Но знаешь, как нам вас не хватало! Из-за вашего ареста пришлось отложить многое, что нужно было сделать сразу. Сидки использовал сложившуюся ситуацию, чтобы внести сумятицу. Создал параллельный комитет с участием реакционных партий и фанатиков и назвал его Комитетом патриотов. Предоставил в их распоряжение радио, официальную прессу. А они и давай выступать с заявлениями, призывать к спокойствию и миру. Получилась полная неразбериха. Люди запутались: какому комитету верить? Многие вообще не поняли, что есть два разных комитета. Мы пытались действовать в провинции, в деревнях, но ничего не вышло.
Слушая Азиза, Халиль кивал, но Азиз видел, что он обдумывает какие-то свои идеи.
— А сейчас как?
— Сейчас нам надо удвоить усилия, если мы хотим разоблачить заговоры, разработанные дворцом и правительством, не дать им осуществиться.
Халиль уставился в пол. Азиз смотрел на небольшой плоский жировик на его лбу, на ставшее вдруг бесстрастным лицо.
— Планируя наши действия, надо заранее продумывать все как следует, — сказал Халиль.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду... Словом, нельзя, чтобы нас заносило.
— Заносило? Как и куда?
— Нельзя руководствоваться одними эмоциями, доверяться лишь чувствам.
— Чувствам? А что плохого в наших чувствах? Наши чувства — это то, что связывает нас с нашей страной.
— Ты не понял, к чему я, собственно, клоню. Видишь ли, нам нужно выбрать подходящий момент, дождаться, когда сложится благоприятная ситуация. Наши действия должны строиться на основе ясной политической линии и четко сформулированной идеологии.
— Подходящий момент? — В голосе Азиза прозвучали нетерпеливые нотки. — А разве может быть более подходящий момент, чем сейчас? Страна едина в своем требовании независимости. Исключение составляет лишь кучка реакционеров. Народ повсюду включается в борьбу, ряды борцов ширятся, решимость растет. Многие уже отдали свои жизни. И, кстати сказать, все это создал не Национальный комитет. Сам по себе комитет лишь организует и направляет народное движение, призывает к дальнейшим действиям. Ты говоришь — ясная политическая линия. Но как она может сложиться? Через понимание ситуации и продуманный анализ? Согласен. Но кроме того и, возможно, в не меньшей степени, в горниле практических действий, в непосредственном участии в борьбе, которую ведет народ.
Халиль молчал, рассеянно потягивая отвар хельбы. В теплых лучах солнца, падающих из окна, стакан с напитком отбрасывал золотой отсвет на овальную мраморную плиту стола. Наконец он сказал:
— Все это требует более тщательного обдумывания. В любом случае мы еще вернемся к этому вопросу. Одним махом сейчас всего не решить. Расскажи-ка лучше о себе. Как у тебя дела с учебой?
— О себе? Ну что сказать? Занят по горло. Счастлив. Увлечен своим делом. Конечно, все это за счет учебы, она застопорилась. Но я стараюсь наверстать упущенное, занимаясь по ночам. К счастью, я так устроен, что обхожусь малой толикой сна, хотя иной раз устаю чертовски.
— Слушай, а может быть, нам стоит вместе заниматься?
Я бы тоже хотел наверстать упущенное.
— Я не возражаю. Ты будешь третьим. Ты, Хусейн и я. Можем заниматься поочередно друг у друга, а если хочешь, будем собираться у меня.
— Отлично.
Халиль вынес из комнаты поднос со стаканами. Вскоре он вернулся. Азиз ждал его с вопросом.
— Халиль! А ты мне, между прочим, ничего не рассказал о днях, проведенных в-тюрьме. Это ведь определенный жизненный опыт. Хотелось бы узнать об этом поподробней.
— Да, жизненный опыт, и весьма полезный. Азиз ждал, что он продолжит. Но Халиль молчал.
— В каком смысле полезный?
— Во многих, Азиз. Я научился многим важным вещам.
— Страшно было?
— Страшно? Ничуть. Когда есть цель, чего же бояться?
— Цель, говоришь? Но ведь цель - это одно, а страх - другое. По крайней мере я так чувствую.
— Видишь ли, когда человек силен, уверен в себе, у него нет причин бояться чего-либо.
Азиз почувствовал смущение. Он готов был признаться, что иногда ему бывает страшно, нопередумал.
— Хорошо, скажи мне тогда, чему ты там научился, что полезного почерпнул? Что ты чувствовал, когда тебя отпустили?
— Об этом долго рассказывать. Увидимся в следующий раз — я тебе подробно все расскажу. А сейчас у меня важная встреча. Мне еще надо переодеться.
т-Ну что ж, тогда разойдемся. Даст бог, завтра в шесть вечера встретимся у меня.
— Ты приехал на своем знаменитом велосипеде?
— На сей раз нет. Оставил его дома.
— Ну, до свиданья. Привет от меня Хусейну.
— Счастливо.
Азиз поднялся. Халиль крепко стиснул его руку, воскликнул с радостью:
— Отлично, что мы опять будем собираться все вместе! Азиз потер ладонями коленки. Ноги затекли и замерзли.
Он поймал себя на мысли, что в разговоре с Халилем постоянно испытывал какую-то непонятную ^тревогу. Но, вспомнив добродушный смех Халиля, его неизменно теплую дружескую манеру, Азиз успокоился. Просто, видимо, сказалось напряжение последних дней, он стал излишне мнительным, нервным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128