Наклонился, зубами подтянул подушку на середину койки и лег на нее животом вниз.
Медленные, тяжеловесные минуты тащились одна за другой, словно ноги, вытягиваемые из трясины. Он лежал неподвижно. Приступы боли, как инъекции наркотика, приводили его в полубессознательное состояние.
Не заметил, как открылась дверь. Не сразу почувствовал тяжелую руку, которая грубо трясла его за плечо. Не сразу услышал хриплый голос:
— Вставать! Приготовиться!..
Пришел в себя и быстро поднялся, сев на краю кровати. Лицо Овейса виделось ему то четко, то смутно из-за тяжелого тумана, наплывавшего на глаза.
— Вставать, говорю, пора! Давайте, приготовьтесь. Вас вызывают к начальству.
Азиз встал, слегка пошатываясь. В окошечке уже струился дневной свет. Мухаммед стоял, прислонившись к косяку двери. Грубый голос снова нарушил тишину:
— Мухаммед, сними с него цепи.
Мухаммед подошел к нему с маленьким блестящим ключом. Азиз услышал, как повернулся ключ в замке: звук, похожий на крик птицы, пытающейся вырваться из силка. И вдруг руки его освободились, он начал двигать ими в разные стороны. Потер запястья, где кандалы врезались в тело. Теплая кровь прилила к застывшим пальцам. Мухаммед встал на колено и четыре раза стукнул небольшим молотком по стальным замкам кандалов, сковывавших его ноги. Цепи свалились с ног, освободив щиколотки, и теперь висели на поясе. Азиз сам отстегнул ремень неверными движениями пальцев — они плохо слушались, будто уже и не были частью его тела. Пояс с цепями грохнулся на пол и лежал, как дохлая змея.
В теле появилась легкость. Всякое внешнее давление исчезло: в первые моменты он почувствовал себя невесомым призраком. Подвигал ногами, руками — удостовериться, что они на месте и принадлежат ему. Прошелся пару раз по камере — птенец, пробующий крылья. Да только перед птенцом простирался беспредельный мир — без этих стен и дверей, безграничная свобода полета.
Грубый окрик вернул его к действительности:
— Одевайтесь!
Он быстро оделся, все еще слегка пошатываясь. Белая рубашка, серые брюки, пара новых носков, черные туфли без шнурков. Пощупал машинально щетину на лице.
— Я готов.
Они пересекли засыпанное крупным песком пространство, отделявшее стены тюрьмы от ряда низеньких строений с плоскими крышами: маленький окружающий мир, дремлющий под теплыми лучами солнца. Несколько человек в коротких синих халатах разбрызгивали из ведер воду на песок двора. Движения медлительные, равнодушные мысли, видимо, витают где-то далеко в этот момент.
Пальцы Овейса все крепче сжимали его руку по мере того, как они приближались к конторе, — инстинктивный жест тюремщика, когда начальство поблизости.
Невысокая постройка, окна и дверь забраны металлической сеткой. Узкая дорожка, упиравшаяся в дверь, обсажена по бокам шеренгами кактусов, высоких, стрельчатых и приземистых, как бурдюки. Прошли по коридору с до блеска надраенным полом, свернули налево и остановились перед дверью с круглой бронзовой ручкой.
Овейс осторожно постучал. Манеры его сразу изменились на пороге кабинета начальства: стоял навытяжку, затаив дыхание, словно ожидая большого события.
— Войдите!
Овейс широко распахнул дверь, сделал два шага внутрь и вскинул руку к голове, отдавая честь. Рука даже подрагивала от напряжения. Тихо что-то сказал и после этого предложил войти Азизу. За ним последовал и Мухаммед.
В комнате находилось несколько человек. Курили, разговаривали между собой. За столом сидел высокий человек в очках. Толстые выпуклые стекла делали его глаза невыразительными. Округлое бледное лицо с крохотными черными точками, видимо следами угрей с юношеских лет. Они были разбросаны по всему лицу, но более всего на носу и на щеках, толстогубый рот, который едва шевелился, когда он говорил. Совершенно невыразительное лицо, на котором не отражалось ровно никаких эмоций. Азизу оно показалось лишенным даже искорки разума — неодушевленное орудие, молоток, который может пожалеть или ударить жертву, выполняя волю того, кто им пользуется.
Слева возле него сидел седоватый мужчина с маленькими бегающими глазками. Острый нос и подрагивающие чуткие уши придавали ему сходство с крысой в человеческом обличье. Лицо с впалыми щеками, тощая шея, утонувшая в одежде, неподвижна, как кусок дерева, нет нужды ее поворачивать — все фиксируют движения зрачков и ушей. Он сидел прямо, и в самой позе чувствовалось подобострастие по отношению к вышестоящим. На столе перед ним лежала пухлая папка, из которой выглядывали листки бумаги разных размеров, исписанные цветными чернилами.
В углу возле окна, выходившего на палисадник, стоял еще один человек и молча курил, небрежно облокотившись на высокую подставку с бюстом Ораби-паши — прославленного лидера восстания против османских турок. У Ораби-паши простое крестьянское лицо, пышные усы, турецкая феска на голове. Его сходство со стоявшим рядом с бюстом человеком состояло в полном безразличии к тому, что происходило в этой комнате. Оба смотрели невидящим взглядом в невидимую даль, никак не реагируя на разговоры в комнате.
На диване, обтянутом темно-красным вельветом, сидел Хигази. Холодный взгляд голубых глаз, светлые усы. Рядом с ним лысый комендант поблескивает' очками в золотой оправе. Тонкие губы плотно сжаты, рот ~ едва заметная щель.
Когда Азиз вошел, все умолкли. Он чувствовал на себе их изучающие взгляды. Они взвешивали его на точных весах. Только человек, стоявший возле бюста, по-прежнему смотрел отсутствующим взглядом сквозь стену на нечто видимое лишь его воображению. Он будто бы и не заметил, что в комнату кто-то вошел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128