Васька уже знал ее: встречался в завкоме, где брал прикрепительный талон в первичную комсомольскую организацию котельно-ремонтного цеха.
Подойдя вплотную к штабелю рельсов, девушка подняла лицо и, придерживая бледно-голубую косынку, сползавшую на затылок, спросила Ваську:
— Твоя фамилия Неулыба? — И, не ожидая ответа, продолжала: — Когда на учет встанешь?
— Хоть сейчас.— Васька потянулся рукой к нагрудному карману комбинезона.— Комсомольский билет и карточка со мной.
— Сделаешь это в конце смены,— торопливо проговорила она и предупреждающе наставила бледный в фиолетовых чернилах палец на Ваську.— Взносы будешь платить мне.
Видимо, Аллочка сама почувствовала излишнюю официальность своего обращения и под ироничными взглядами ребят и вовсе смутилась, пятачок ее курносья порозовел. Мягким, просительным тоном она добавила:
— Зайди после работы ко мне в контору, потолкуем,— и, улыбчиво подмигнув Ваське, она пошагала к цеху.
— «Потолкуем»,— передразнил ее Антрацит.— Деловая какая.
— И что бы она еще делала, если бы взносы не собирала? — подхватил Мамлюк.— Ну хотя бы один раз в нашем цехе праздник организовала! В красном уголке! Как в других цехах.
— И слава богу, что не организовала,— позевывая, пробурчал Мотыль.— Кто бы пришел в наш цех? Это же тебе не механический и не доменный, где девчат полно.
Он заерзал на рельсах, выискивая место, где бы прилечь. Наконец примостился, снял фуражку, для удобства положил ес под голову. Красное, полное лицо его залоснилось под солнцем.
Васька тоже прилег, упираясь рукой и железо, Теплое небо покачивалось перед глазами старой, когда то синей, а теперь, к концу лета, застиранной до белизны спецовкой. Жара висела над заводом душным облаком. Вялый ветер осыпал с вагонов коксовую мелочь, порошил ею, и Васька то и дело с досадой приспускал веки. Ресницы отяжелели. Казалось, с них свисает, колюче поблескивая, пыльная бахрома.
— Не унывай, Вась-Вась,— подвинулся ближе Но-вохатский и положил ему руку на колено.— Покантуйся с месяц, а там я тебе разряд у Ибрагима из горла вырву...
Васька взглянул на его руку, аккуратную, с длинными пальцами, в темных метках ссадин, и будто волна живой воды окатила душу: сразу стало легче и веселей. Ничего, он и подручным поработает, не согнется.
Васька благодарно шмыгнул носом. Старательный и спокойный, Васька в бригаде прижился. Бригада небольшая: Анатолий Новохатский— Толяна, Валерка Лукьянченко — Антрацит, Лешка Зо-лочевский — Мотыль, Володька Мазур — Мамлюк и Костик Воронцов — Мыщка. Поначалу Васька не мог понять, почему тот или иной парень в бригаде получил именно это, присохшее к нему прозвище. А потом разобрался. Валерка до котельно-ремонтного работал па шахте, «уголь копал», отсюда — Антрацит. Лешка по-
лучил Мотыля за свою летучесть — не мог долго продержаться ни в одной бригаде. «Я как тот цыган,— объяснял он,— который говорил: разве не загрустишь, глядя каждый день на одно и то. же дерево под. окном». В цехе, наверное, не было бригады', где не побывал бы Лешка Мотыль, и лишь наконец в бригаде Толяны Но-вохатского он, похоже, осел.
Володька получил прозвище Мамлюка—воина личной охраны египетских султанов — еще в шкое за то, что отец с детства и до недавнего времени стриг его наголо, под «нулевку». В конце концов Володьке надоели насмешки ребят, да и пора пришла па девчат заглядываться, и он наотрез, раз и навсегда, отказался от отцовских услуг. Теперь у него самая буйная шевелюра, но все равно он — Мамлюк.
Костику Воронцову не было еще и шестнадцати. Маленького, тщедушного, с плутоватыми серыми глазами, вечно суетящегося,— его иначе и не назовешь как Мышкой. Толяна смеется: «Мышка, только без хвостика».
Антрацит неофициально считался помощником бригадира. Здоровенный, он носил пудовые болванки, как дети носят кукол. В силе с ним. мог соперничать только Мотыль, который был года на два. моложе Антрацита и славился в бригаде удивительной способностью много есть. Поговаривали, что он мог умять все, что закупалось на бригаду, и еще скажет: мало. Дружил, он с Мамлюком, своим одногодком, семнадцатилетним приземистым крепышом, считавшимся среди ребят красавцем. У Мамлюка были будто чеканные ярко-красныа губы и. большие серые глаза. Вот лишь подбородок, выдвинут вперед несколько больше, чем положено, что придавало его лицу, особенно когда он злился, бульдожье выражение.
Все, без исключения, не то побаивались бригадира Толяну, который был намного старше всех и был загадочен своим прошлым, не то уважали его за золотые руки: котельную работу он знал преотлично, умел ловчить с материалами, и не было такого случая, чтобы выданный мастером: наряд, бригада не выполнила.
По Ваеькиным представлениям Толяну в цехе и побаивались, и уважали. Лично он, Васька, бригадира ни капли не боялся, хотя Толяна к нему относился, как. и ко всем: жестко, порош сурово,— но в глубине души чувствовал Васька, что бригадир благоволит к нему, симпатизирует. Как и обещал Толяна, Васька, едва проработав месяц, получил третий разряд котельщика.
Ваське нравилось работать ремонтником, хотя бы потому, что не приходилось долго сидеть на одном месте. Их бригаду, как и остальные бригады котельно-ре-монтного цеха, гоняли по всему заводу: в одном цеху плановый ремонт, в другом — капитальный... Впрочем, котельщики везде нужны: то железом крышу покрыть, то новую лестничную площадку из стальных полос сварганить, то... В общем, народ необходимый и вечно на
подхвате. Сегодня бригаду Новохатекого послали на прокатный стан «280» в распоряжение мастера нагревательных печей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60