Шмотка проворно отпрыгнул в сторону и испуганно заскулил:
— Правильно, бей своих, чтоб чужие боялись!
— Убирайся!—сквозь зубы процедил Аким парню, как бы застывшему в столбняке.— Чтоб и духу твоего здесь не было!
Парень, боязливо озираясь, мелкой побежкой засеменил к ближайшему переулку, нырнул в него, скрылся.
Зося, ни на кого не глядя и не проронив ни слова, пошла прочь от притихших и, казалось, засмущавшихся поселковцев. Аким окликнул ее, но она не вняла его голосу.
Уже подходя к дому, Зося обернулась. Сзади, соблюдая дистанцию независимости в несколько метров, понуро плелся Аким. Один, без ребят. Его удрученный вид и какая-то раскаянная покорность поколебали решимость Зоси. Ей вдруг па мгновение даже стало жаль этого горе-воителя, и она остановилась, поджидая его.
— За что ты его так? — спокойным голосом спросила она Акима, когда тот подошел к ней. Но чуткое ухо Акима уловило в ее спокойствии еще не угасший гнев и напряженное ожидание. Он опустил голову.
— За дело...
— За какое?
— Он знает, за какое,— глядя себе под ноги, мрачно просипел Аким. У него враз сел голос, видать, от нервного расстройства.
— Как собаки... Трое па одного...— слова ее налились силой, и вновь в ее глазах появилось выражение брезгливости.— Как тебе не стыдно, Аким?
— Ну почему же, стыдно,— он по-прежнему мрачно смотрел себе под ноги.— Нехорошо получилось.
— Ладно, замнем для ясности,— смягчилась Зо-ся.— Главное, что мы друг друга поняли...
И все-таки с неделю Зося продолжала дуться на Акима, хотя он подчеркнуто корректно в ее присутствии вел себя не только с друзьями, но и со случайно попадавшимися ему на глаза недругами. Неприятность, казалось, уходила в область преданий, и тут на тебе опять — проклятые танцы!
Сначала все шло чин чинарем. До встречи с Зосей Аким с соратниками приложился к бутылке, в голове зашумело, на душе похорошело. Он надел свою вызывающе красную рубашку, для лихости закатал рукава по локоть, а потом приспустил немного, расчесал неудержимо рвущиеся на свободу густые смоляные волосы пластмассовым гребешком и, вопреки обыкновению бриться электрической бритвой, на этот раз для большей чистоты лица побрился опасной.
В самом лучшем расположении духа Аким зашел за Зосей и ее подругой Лилей.Ведь почти с самого первого дня их знакомства Аким предлагал Зосе заскочить с ним на танцы, но Зося — ни в какую! А вот сегодня согласилась. Пора ей, конечно, людей посмотреть и себя показать... в качестве его подруги.
На танцах Аким вежливо раскланивался с приятелями и приятельницами. Ни от кого не скрывал своего ликования: видел — Зося произвела на всех впечатление. Танцевала она только с ним, поскольку никто из ребят не осмеливался ее пригласить, опасаясь попасть в немилость к Акиму.
И вдруг откуда ни возьмись перед Зосей, перед Акимом, перед всей братвой появился некий бледного вида хлюпик, а точнее, прости господи, глист в обмотках. И, равнодушно скользнув взглядом по Акиму, обратился к Зосе: «Разрешите?» Наглость невероятная! И от кого? Да здесь будь ты железобетонным столбом, и то не стерпишь! Аким опустил вмиг отяжелевшие веки на глаза, зашторил их, чтобы никто не увидел яростного
блеска. Ну теперь пеняй на себя, невежа! Я тебе покажу, как лезть нахрапом!Но Зося — такая умница — с присущим ей хладнокровием коротко н ясно, а оттого и прекрасно, отказала юнцу: «Нет!» И тот расстроенный поковылял прочь, восвояси.
Сердитость тут же улетучилась из Акима. Он даже посочувствовал бедняге: эк как его Зося отбрила! А парень, видно, ничего, не из робкого десятка. Прется напролом, не признавая авторитетов! Молоток! И рожица у него, надо отдать должное, приятная: чистая, ни единого прыщика на ней и белая, будто припудренная. Нельзя назвать красавцем, но хлопчик из себя видный. Сам светлый, зеленоокий, шустрый.
Как ни странно, но Аким в мэтиинуты даже симпатизировал ему. Уже было сгоряча хотел пожурить Зо-сю за ее резкость: мол, надо быть снисходительней к человеческим слабостям, ну хочется человеку потанцевать с красивой девушкой, почему не уступить ему, не сделать приятное,— но тут же опомнился. Ну нет уж, баста! Каждый кочеток должен знать свой шесток. А то что получится? Куда конь с копытом, туда и рак с клешней.
Танцы подходили к концу, когда вдруг, расталкивая собравшихся, к Акиму подбежал Глухарь, с разбитой губой п плаксивым, старчески-поморщенным личиком.
- Побили! — взревел навзрыд Глухарь.— Побили, гады!
— Кто? — Аким в негодовании раздул ноздри. Какой позор! Поколотили их поселковца при Зосе! При всем честном народе! Да куда же смотрит атаман?
Глухарь, не сводивший с Акима по-собачьи настороженных глаз, моментально понял Акима и, круто повернувшись, ринулся прямиком в толпу. Завизжали перепуганные девчата, шарахнулись в стороны оробевшие парни. Поселковцы дружным потоком хлынули в образов а в ш у юс я брешь.
Потом Аким винил себя за поспешный разворот действий. Погорячился он тогда, не разобрался что к чему. Ну набросились всем скопом па одного, правда, богатырского сложения хлопца. Ну сбили с ног, потоптали малость... А в результате — Зося ушла и больше не вернулась к Акиму.
Вспоминая тот вечер, Аким намертво, до скрипа сжи-
мал челюсти. Где он взялся тогда на его голову, этот подлый, гнусный подонок Глухарь, втравивший его опять в грязь?.. Хотя что Глухарь. Не он, так другой втравил бы. Ведь Аким был настроен на такое геройство... Глухари, шмотки — черт бы их всех побрал! Тоже нашел с кем связаться. Гнать их надо от себя в три шеи!..
Но как бы то ни было, а «к прошлому возврата больше нет».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60