— Только идем отсюда! Поскорее!
Они вышли из клуба. Каменные ступеньки, казалось, добела раскалились от мороза. С навеса пушинками срывалась изморозь.
Заснеженной ветреной улицей они побрели к станции. За всю дорогу Зося не проронила ни слова. Васька несколько раз обращался к ней;
— Куда Лиля подевалась? Интересная она, на цыганку похожа. Куда мы летим, будто на крыльях? На пожар, что ли?
Но все напрасно. Зося как воды в рот набрала. И только тогда, когда пришли в заметеленный узкий переулок за станцией и остановились у ее дома, она сняла варежки и, коснувшись пальцами пуговицы его пальто, тихо — Васька едва услышал — спросила;
— Зачем ты?
— Что зачем? — не понял он,
— Пил зачем?
— За компанию, вместе со всеми.
Зося помолчала, глядя куда-то в сторону. Свежий ветер трепал заиндевевшую прядку, выбившуюся из-под платка, румянил щеки. Серый платок, серое пальто, серые варежки — все покрыто голубым налетом морозной ночи и приятно пахнет снегом. На густых длинных ресницах подрагивают легкие снежинки.
Васька деликатно кашлянул в руку. Она повернула к нему лицо, поймала его ускользающий взгляд и лишь тогда сказала:
— Васек — ты хороший парень. Понимаешь? Хороший! Не надо тебе с ними...
— С кем?
— С теми, с кем пил сегодня.
Васька уже открыл было рот, чтобы ответить ей! мол, там присутствовали ребята не хуже его, а может, даже и лучше — Мамлюк, например, или Мотыль, — но промолчал. Сейчас не хотелось никаких слов. Ведь так было прекрасно вокруг.
Васька прислонился плечом к заснеженному, искрящемуся под луной клену. Серебристые снежинки посыпались на шапку, попали за воротник пальто. В' другой раз передернулся бы, а сейчас нет —лишь слегка защекотало... Тихо-то как! За километр собачий лай слышен. Хмель проходил, хотя в голове еще шумело.
Но вот память, обжигающая, затревожила, заволновала Ваську. Он припомнил, где и у кого валялся недавней ночью. Замявшись, он спросил, потупясь:
— А что у тебя дома говорят о моем ночном визите?
— Об этом, знаешь, не надо. — Зося легонько оттолкнула его от себя. — Бессовестный! Так напиться!
— Больше такое не повторится! — торопливо пообещал Васька, стараясь повинностью своей как можно дольше продлить это удивительное Зосино состояние. — Ты веришь мне?
Она вздохнула и промолчала. Васька, осмелев, привлек ее к себе.
— Не лезь! — Зося легко высвободилась из его объятий. — Мне домой пора.
— Не уходи! — взмолился Васька. Ему стало не по себе, даже страшно от того, что она сейчас уйдет. А вдруг случайно все это: и мягкий блеск ее глаз, и доверительно нежная интонация. Завтра он придет, а она, забыв эти короткие счастливые минуты, опять прогонит его, и Ваське стало зябко, неуютно.
— Ведь мы с тобой столько не виделись, — Васька говорил спокойно, как бы невозмутимо, стараясь не упрашивать, а то еще хуже будет! Но, не удержавшись, быстро спросил: — Я тебе что, уже не нравлюсь? — И томительно ждал ответа.
— Нет! — Зося игриво улыбнулась. И Ваську окатила внезапная волна нежности. Когда Зося улыбалась, на щеках у нее появлялись милые пухлые ямочки. Уже ни о чем не думая, Васька потянулся к одной из них губами.
Зося мягко, упруго оттолкнула его, подбежала к калитке.
— Встретимся в субботу. В пять, — услышал он ее взволнованный шепот. — Возле «Украины». — И уже из калитки:—Если хоть каплю выпьешь, не приходи!
Васька глубоко вдохнул морозный воздух, казалось, густо насыщенный цветом жасмина. Снял кроличью, отцом сшитую шапку, провел ею по приятно разгоряченному лицу. Хмель давно прошел. Голова была ясной, чистой. В светлой тишине будто спросонок всхлипнул на станции электровоз и смолк, как бы устыдившись своей нервозности.
Васька прислонился к калитке. Зося, милая! Нет худа без добра. Вот и опять мы вместе. Как прекрасна эта пропахшая серебристым снегом голубая ночь с белой розой луны на небосводе!
Снег поскрипывал под ногами тонко и зло, как старая, давно не смазываемая солидолом тележка. Васька поежился: к вечеру мороз набирал силу.
«Неплохо было бы поймать попутную машину до проходной...»
Без всякой надежды на успех — на автобазе в это время шла пересменка, и движение на завод и обратно почти прекратилось — Васька на ходу оглянулся и к неожиданной радости своей увидел мчавшийся по кол-добистой дороге самосвал. Он быстро приближался.
«По щучьему велению, по моему хотению», — довольно отметил Васька и поднял руку. Самосвал, не останавливаясь, взвизгнул тормозами. Изловчившись, Васька вскочил на подножку и собрался было открыть дверцу кабины, но тут заметил, что кабина занята: две девчонки, улыбаясь, указывали ему на кузов.
Ничего не поделаешь — дамы! С подножки Васька перебрался на раму и устроился между кузовом и кабиной. На ухабах трясло неимоверно. Он, насколько позволяли силы, ухватился за сплетенную из стальной проволоки решетку, которой защищалось заднее смотровое окошко водителя. Езда на раме самосвала напоминала скачку на галопирующей лошади. И Васька спрыгнул с рамы со вздохом облегчения, когда на выездных воротах завода машину остановил вахтер для проверки груза.
— Неплохо, совсем неплохо, — услышал он сбоку глуховато-родной усмешливый голос. Покачиваясь на носках, отец стоял у проходной. — Как на такси — и быстро, и с комфортом.
Рядом с ним, приземистым, высился рослый, стройный Карпов, заместитель директора завода.
— Как дела, гвардеец? — Карп в хмурил седые брови, из-под которых светились небесно-голубые теплые глаза. — Как работается?
— Спасибо, хорошо.
— В институт собираешься поступать? — сверху вниз, упираясь округлым подбородком в грудь, смотрел он на Ваську.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60