— Этим летом попробую.
— Давай, — поощрительно пробасил Карпов. — Нам инженеры нужны. Новый цех строим, прокатно-обжим-ной, крупный, мощный. Слышал?
— Еще бы, — ухмыльнулся Васька: может, Карпов думает, что он, Васька Иеулыба, на луне живет, а не на заводе работает?
— Ну, ладно, будь здоров, Егорович! — Отец протянул Карпову круглую растопыренную пятерню. — А то нас мать, поди, заждалась с обедом...
Когда уже порядком отошли от проходной, Васька спросил отца:
— В завком ходил?
— В партком!—не то с какой-то будоражащей веселостью, не то с лихостью уточнил отец, искоса наблюдая за бульдозером, закапывающим канаву, широкой черной полосой перерубившую шоссейную дорогу поле-рек. Машига, беря па щит разрыхленный траками грунт, вместе с желтым измочаленным спетом сбрасывала его
в яму.
«Знаем мы это веселье, — мысленно упрекнул Васька отца.— И охота тебе, батя, пороги кабинетов обивать. Все равно скоро на пенсию».
— Небось опять нелады с рацпредложением? — осторожно, боясь разволновать отца, с участием поинтересовался Васька.
— Почему же, — с достоинством вскинул голову отец, — лады!—Он еще раз посмотрел на фыркающий дымом бульдозер и, чуть повернувшись к Ваське, взял его за локоть. — Помнишь, я говорил тебе, что шламы пока нельзя перерабатывать из-за отходов флотации коксохимического завода?
— Помню. — У Васьки перед глазами мгновенно встала темная августовская ночь, звездопад над степью, жгучая обида на золотоволосую девчонку, отказавшуюся с ним гарцевать, и задушевный разговор с отцом па скамейке под старой вишней.
И еще тебе тогда говорил, надо искать другой выход. Ну так вот, — Васька почувствовал, как отеп несильно сжал его локоть, — выход найден!
— И какой же? — совершенно искренне, без прежнего в таких случаях притворства спросил Васька.
— На заводе имеются емкости для аварийного сброса шламов, — как всегда, отец отдавал предпочтение сухому научному слогу, благо книг по металлургическому производству он прочитал немало. И даже гордился чтим слогом: «Хоть и кончил всего десять классов, а любого инженера в разговоре за пояс заткну». — Там скопилось около трехсот тысяч тонн шламов. Их уже сегодня можно перерабатывать на аглофабрике, а освобождающиеся емкости использовать для сбора пульпы шламов.
— Что такое пульпа? — прервал его Васька.
Отец поморщился, с раздражением отпустил Вась-кин локоть, и Васька в который раз удивился моментальной переменчивости настроения отца: от радости к грусти, от воодушевления к скептицизму.
— Тебе бы это пора знать... Ил, осадок... — Он помолчал, тяжело, с одышкой шагая по кочковатой шоссейке, потом уже без энтузиазма продолжал: — Вот здесь-то делу препятствуют не объективные, непреодолимые трудности, а самая обыкновенная неорганизованность. Нет экскаватора, необходимого для разработки шламов. — И совсем угрюмо докончил: — Разговаривал я сейчас в парткоме, а еще раньше с директором, да и с Карповым тоже. Обещают к весне достать...
Придя с ночной — мартен стал на плановый ремонт, и бригаду котельщиков в порядке исключения послали работать и в ночь, — Васька сразу же завалился спать: к вечеру хотелось быть бодрым и свежим. Но вопреки желанию и усталости сок. долго не шел к нему. Мозг бодрствовал, и рисовались картины предстоящей встречи с Зосей, одна великолепнее другой. Как он подойдет к ней, что скажет... Было бы неплохо, если бы она сегодня не насмешничала, не попрекала ничем. Хотя Васька, конечно, тут же ее предупредит: кто старое помянет, тому глаз вон.
Потом он забылся. Но ненадолго. Проснулся будто от толчка. И опять счастливая, волнующая мысль — в пять часов у кинотеатра «Украина». Спать уже не мог...
Целый день неприкаянно слонялся по двору. Достал из сарая лопату, начал было очищать от снега порожку, ведущую от калитки к хате, однако на полпути бросил. Побрел с пустыми ведрами к водоразборной
колонке. Так Васька нудился до четырех. Но как только часы на стене показали четыре, его будто подметили. Быстренько прогладил брюки, рубашку, прошелся утюгом даже по пиджаку, хотя в этом не было никакой надобности, оделся, повертелся перед большим зеркалом, вправленным в шифоньер, и наконец пошагал в центр, к кинотеатру.
Узнав Зосю по знакомой — именно ее! — плавной походке, Васька сбежал по ступенькам кинотеатра ей навстречу. Она шла, лучась синью глаз и чуть сжав пунцовые улыбающиеся губы.
Взявшись за руки, они медленно побрели по засуг-робленному вечернему городу. Идти по упругому снегу было одно наслаждение. Под ногами приятно похрустывало. Закатное солнце перебирало длинными тонкими лучами алмазные россыпи в снегу, подгоняло резные снежинки одна к другой, шлифовало их, заставляло светиться ярче, многоцветнее, драгоценнее.
Не зная, с чего начать разговор, Васька шел, пристально всматриваясь в снег, будто в нем скрывалась тайна непосредственности общения. Странно, куда подевались те слова, теплые и сокровенные, которые он так часто и тщательно подбирал долгими бессонными ночами, мечтал об этой встрече. Как в жизни все просто и сложно. А может, вся сложность — в простоте? Он даже улыбнулся такому повороту мысли.
— Ты чего? — заглядывая в глаза, спросила Зося, неожиданно она нагнулась и, схватив горсть снега, ловко швырнула в разгоряченное Васькино лицо.
Он увернулся, однако снег попал за воротник пальто, обжег шею. Васька вздрогнул от внезапного ощущения холода, схватил Зосю за талию, шутливо попытался свалить ее в небольшой сугроб. Но не тут-то было! Она выскользнула из его рук.
- Куда тебе! — Зося от души рассмеялась, и от этого смеха вся неловкость, которой тяготился Васька после Зосииого прихода, стремительно испарилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60