— Не кати на нас с Мамлюком бочку. Не мы напартачили. Здесь что-то другое... Может, кто-то маячит на ее горизонте и тебе решено дать отставку? Кумекай! Но сопли не распускай! Это еще никому не помогло.
Со степи дул холодный пронизывающий ветер. Он заставлял Ваську сгибаться в три погибели, отчаянно прыгать около железного крыльца конторки участка взрывников, по-птичьи взмахивать руками, хлопать ими себя по бокам, чтоб как-нибудь согреться. Мамлюк, скорчившись, сваривал в единое целое прутья, уголки, швеллер.
Заказ был несложный: к металлическому крыльцу конторки надо было приладить перила. А то случилось недавно — человек поскользнулся, руку ушиб. Да что руку! Крыльцо льдом возьмется — шею сломаешь!
Если бы такая работа выпала летом — так это же благодать! Самый что ни на есть конец завода — шлаковые отвалы. Начальство никакого. Неужели Фарфу-динов с его одышкой припрется сюда проверять, как ребята перила ладят? Он и так прекрасно знает: сделают!
Внизу, под горой, пруд. В жару здесь раздолье. Вода в пруду чистая, родниковая. На камнях и позагорать можно было бы. Но сейчас... Мороз сковал воду, ветер посыпал лед снегом, будто крупной желтоватой солью. Из доменного цеха через каждые полчаса появлялись шлаковозы. Ковши один за другим опрокидывались. Расплавленный шлак, шипя, растекался меж камней, как вулканическая магма, и медленно застывал, превращаясь в такие же каменные наплывы. Но жар еще долго держался в горе. Мышка, а потом и Васька с разрешения Толяны помчались было погреться на огнедышащих отвалах, но вскоре вернулись под насмешливые взгляды Мамлюка и Мотыля.
Конечно, там было теплее, чем здесь, на юру. Но от темно-серой с зелеными потеками горы неприятно веяло угарным дымным зноем. Да и хождение по шлаковым отвалам представляло опасность, можно наткнуться на прикрытый тонкой каменной коркой огонь и прожечь
подметки.Все работали торопливо и сосредоточенно. Решили, что до обеда надо приладить перила — и часок, а может, поболее того, как на это посмотрит бригадир, покой и блаженство в тепле. Толяна с Мотылем размечали заготовки мелом, Антрацит автогеном отрезал лишние куски, Васька суетился вокруг Мамлюка, придерлшвая ему то одно, то другое, а Мамлюк, переминаясь с ноги на ногу, с упорством, достойным самой высокой похвалы, непрерывно сваривал подносимые Мотылем детали перил. Не было в бригаде лишь Мышки. Его Толяна отослал в их родной котельно-ремонтный к Фарфуди-нову с лукавым донесением: что здесь, мол, у конторки взрывников, работы оказалось непредвиденно много, и поэтому бригада после обеда задержится.
Ребята сноровисто вертелись вокруг крыльца конторки взрывников и не особенно вникали в то обстоятельство, что они сейчас присутствуют — и даже как-то участвуют — при знаменательном событии в жизни завода. В эти непогожие январские дни вблизи шлаковых отвалов начиналось строительство крупного прокат-но-обжимного цеха. Сразу за железнодорожной линией, в тупике, рвали серый, крепкий, тяжелый камень. Его взрывники называли диким.
В неглубокой широкой котловине динамит помогал сгорбленным с незапамятных лет холмам разгибать спины. Время от времени вдали появлялся красный флажок дозорного и слышался пронзительно-металлический свист-сигнал. По бикфордову шнуру скользил огонь. Трах! И мгновенно в дальнем глухом углу котлована вырастал черный куст, который тут же рассыпался в камни. Взрывники ходили вдоль шлаковых отвалов с деловой бесшабашностью, казалось, нося в глубоких карманах припрятанные молнии. За спиной взрывников грозно покашливал гром.
Мороз и ветер пронимали котельщиков до костей. II единственное спасение от них - быстрее закончить работу. Над заводом покачивался белесый сумрак. По перепутанным дорогам металась поземка.
Из-за стены конторки взрывников неожиданно серым привидением выковылял Мышка. На него было жалко и смешно смотреть. Скорчился, нос сунул в кургузый воротничок полупальто, руки в непомерно больших суконных рукавицах молитвенно прижал к груди. Толя-на посмотрел на его красное от ветра лицо, влажные, в снежинках брови и улыбчиво подмигнул:
— Холодно?
— Не то слово,— Мышка, морщась, снял рукавицы и судорожно задышал на слегка испачканные углем пальцы.— Тут у вас еще ничего. А на путях—метет!— Он сделал страшные глаза и, не в силах передать муки только что пережитого, всей своей маленькой фигуркой закачался из стороны в сторону.
— Фарфудинова видал?
— Видал,— буркнул Мышка.— Что-то сердит очень, Велел передать тебе, чтобы сразу после обеда бригада перебралась в депо копрового цеха. В распоряжение тамошнего механика. И никаких гвоздей!
— Ха-ха-ха! — закатился Антрацит.— Без роздыха вкалывать до обеда! Вот напугал Ибрагим! А что скажет нам бугор? — по-свойски обратился он к Толяне и поправил сползшую на глаза шапку.— До обеда еще времени до хрена. Какие будут приказания?
Толяна окинул взглядом ладно пригнанные к крыльцу перила, затем посмотрел на притихших ребят: вопрос, заданный ему Антрацитом, волновал сейчас всех.
— Я предлагаю собрать инструмент и пойти в депо,— спокойно, даже с денной сказал Толяна.
— Зачем? — вырвалось у Мамлюка.— До обеда?
— У них там токарная мастерская есть,— объяснил Толяна.— И, между прочим, уютная.
— Бывал я там,— оживился Мотыль.— Тепло, светло и мухи не кусают.
— Значит, перекур с дремотой? — радостно поигрывая глазами, уточнил Антрацит.
— Заслужили,— попел угловатым плечом Толяна.
В токарной мастерской, довольно объемном помещении с большими свисающими лампами, стоял ровный, оглаженный гул работающих станков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60