— Ну что же, тогда перекурите,— невозмутимый Толяна достал сигареты.
После перекура начали ставить новую броню. Подошли еще две бригады ремонтников. Стук, лязг металла, крики — все тонуло в тусклом пространстве. Бились в потных руках жар-птицы, рассыпая червонные перья: срезали заклепки автогенщики. Иногда искры, низвергаясь вниз, попадали кому-нибудь из ремонтников за ворот спецовки, и тогда круто вверх взлетал гневный словесный фейерверк.
Васька задыхался в железном мешке. Комбинезон хоть выжми. Он видел, как Антрацит снял с себя тужурку, майку, разделся почти догола. В жарком свете автогена его медно-красное тело вспучивалось дрожащими мышцами. Но вот Антрацит опять облачился в свое мокрое пыльное обмундирование: многие части бункера раскалены.
Глотая бурую пыль, притрагиваясь к ее противно мягкой залежи, Васька думал: неужели смена никогда не кончится?.. И сладко, радостно звенело в ушах: в семь вечера! И виделись глаза Зоси, ее брови, будто дужки двух ведер над синей прохладной водой.
В бункере было тесно. Васька работал здесь с Антрацитом. Все остальные находились за пределами бункера, наверху, куда они втаскивали мощные брониро-. ванные плиты и, придерживая их, сколько хватало сил, опускали вниз. Антрацит принимал их. В обязанности Васьки входило не зевать и, как только дыры, пробитые в плитах, совпадали с отверстиями в корпусе, просовывать болт и закреплять его гайкой.
Случилось так, что Антрацит не удержал лист брони, и тот медленно, с натужным скрипом пополз книзу. Упираясь ногами в корпус бункера, ложась на него грудью, Васька стал сдерживать руками движение листа, приостановил его. И Антрацит выправил положение. Лист закрепили.
Броню поставили к концу рабочего дня. Изнеможден-ный Васька с помощью Мамлюка и Мотыля выбрался из бункера. От автогенного жара и пыли горели глаза.
Около единственного бачка с газированной водой толпилась очередь. Кружку ловили жадными цепкими руками. Антрацит вразвалку подошел к бачку и сразу же, невзирая на косые взгляды и угрожающие выкрики, завладел кружкой.
Васька пристроился к хвост очереди, но надеясь хлебнуть водицы: уж слишком неистовствовали пересохшие пропыленные глотки. Напившись, Антрацит устало опустился на валявшийся у стены трансмиссионный вал. Случайно взгляд его упал на Ваську, жмущегося в конце очереди. И тогда что-то лучистое промелькнуло в глазах Антрацита. Он решительно встал, снова растол'-кал сердито зашумевшую очередь, вырвал кружку из чьих-то рук.
— Хватит! Хватит! Посторонись, присосались! Вась-Вась, на! — протянул кружку.— Пей! А то эти верблюды всю воду вылакают!
В его грубом осипшем голосе Васька с удивлением уловил неожиданные для Антрацита нотки нежности. Васька неловко, стараясь не выпачкать, взял кружку грязными пальцами, наполнил шипящей водой и залпом выпил.
Точно в семь Васька был у заветной калитки. За нею в глубине двора виднелась саманная, побеленная мелом хата. К хате вела цементная дорожка, обсаженная по бокам кустами жасмина. Здесь жила золотоволосая Зося, с синими глазами и непохожим на других девчонок характером.
Ждет ли она его? Может быть, она пошутила вчера? От нее, как сейчас думалось Ваське, можно всего ожидать.
День сгорал, растворяясь в фиолетовом свежем сумраке. Отблески заката играли на стеклах, отчего окна хаты казались с розовым прищуром.
Васька скромно топтался на месте, куда ему было велено прийти в семь. Наконец ему начало надоедать это занятие. Он заколебался: уйти или постучать в калитку? Нет, лучше он потарахтит щеколдой.
На неуверенные щелкающие звуки первой отозвалась собака. Свирепый лай ее заставил Ваську оставить щеколду.
— Джульбарс! В будку! На место! — послышался строгий голос.
У Васьки от этого голоса похолодели пальцы. Он торопливо отошел от калитки.
— А, это ты...— выглянула за калитку Зося.— Здравствуй...— она окинула его быстрым взглядом.— Знаешь, я тебя не пущу в хату. У меня там беспорядок. Подожди минутку. Я только переоденусь.
— Пожалуйста,— поспешно согласился Васька.— Я с удовольствием подожду.
— Ну, жди. Тем более что это с удовольствием,— усмехнулась она и исчезла за калиткой.
Васька истомился, дожидаясь, когда же кончится Зосина «минутка». Как назло, две старухи, соседки напротив, вышли на улицу со стульчиками и принялись лузгать подсолнечные вперемешку с тыквенными семечки, бесцеремонно уставившись на Ваську, будто на какое-то невероятное диво. Земля у их ног от обильной лузги, казалось, плотно покрывалась снегом.
Наконец появилась Зося. Кивком головы поздоровавшись с соседками, она весело спросила:
— Куда пойдем?
— Куда хотите,— Ваське было все равно, куда идти, в каком направлении. Лишь бы двигаться, лишь бы не стоять под взглядами старух, лишь бы быть с Зосей вместе.
— Мало ли, куда я захочу... Жених,— она светло улыбнулась, покачивая головой: ну и ну!
— При чем здесь — жених? — Васька обидчиво сдвинул брови.
— У, какой ты серьезный. С тобой и пошутить нельзя,— взглянув на него, Зося рассмеялась. Смех был приятный, мягкий, свойский. И он будто расковал Ваську. Васька почувствовал себя непринужденнее, обрел дар речи.
Они пересекли улицу и свернули к черневшему угольной породой террикону. Издали он напоминал шлем сказочного богатыря, ненароком оставленный в степи. Вечерами, видя этот шлем, ой как хотелось дотронуться до его вороненой булатной поверхности. Но идти до него было долго.
Стояло безветрие. Где-то сладко постанывал аккордеон, вразнобой затягивали песню. Возле домиков, за резными палисадниками, уже по-осеннему ярко цвели махровые астры и терпко пахли бутоны бархатцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60