От этого гула — да еще и в тепле — клонило в сон, и ребята, забравшись в слабо освещенный угол, расселись как попало: кто на валу, кто на огромной ступице локомотивного
колеса.Смежив ресницы, Васька отдался благостному покою. В голове, в сладостно-настороженном полузабытьи, роились, подобно пчелам, озабоченные думы, но их отвлекали разговоры ребят.
Васька приоткрыл глаза, прислушался. В ровный теплый гул станков вплетается тонкий дискант Мышки. Азартно поигрывая глазами точь-в-точь как Антрацит, Мышка восторженно шепчет Мамлюку:
— Карманники — такие мастера! Целые воровские школы есть. Вот сплетут сеть из веревочек, навяжут на каждую клетку колокольчики, развесят и заставят молодого карманника руку так просунуть, чтобы ни один колокольчик не звякнул.
Мамлюк благодушно заметил:
— Дурак ты, Костик, и дурак порядочный. Карманники... Колокольчики... Это кто же тебе такое наплел? Никак Антрацит? Вольте некому.— Он неодобрительно покосился на Антрацита, привалившегося плечом к стене и улыбчиво прислушивающегося к разговору.
«Вот одна из человеческих странностей,— подумал Васька.— Костик благоговейно тянется к Антрациту, боготворит его, а тот, зная об этом, учит его не столько хорошему, как должно быть, а всяким гадостям. Ко-
нечно, Костик уже не маленький. Слава богу, скоро семнадцать стукнет, а сколько ветра в голове! Ему бы с девчонкой встречаться». Однако он — и Васька был не раз свидетелем тому — в разговоры с девчонками не пускался, сторонился их. Ну а если уж приходилось соприкасаться, то краснел, как обданный крутым кипятком рак, и старался говорить тихо, а если смеялся при девчонках, что было с ним редко, то стягивал губы: стеснялся желтизны зубов.
— Ты меньше слушай этого верзилу,— нравоучительно продолжал Мамлюк,— а то он тебя научит... Шею быстро свернут, а скажут, что так и было.
— Шею свернут,— ухмыляясь, подал голос Антрацит.— Пусть кто только пальцем тронет Мышку, сразу глаз выколю.
— Не грех бы и о своих подумать,— будто очнувшись от сна, ввинтился в разговор Мотыль.
— О своих думай ты, о моих не печалься,— Антрацит лениво выпрямился, сел ровно.— Эх-хе-хе!.. А если здраво разобраться, то здесь щипнул, там куснул, и о миру по нитке — голому рубашка.— Поскреб затылок пятерней, вздохнул.— А пощипать кое-кого иногда даже совсем невредно...— Встрепенулся:—Иду я вчера вечером, ночь уже на носу, смотрю: плетется мне навстречу шкет, шатается и в руках держит две бутылки вина.— Антрацит с притворным возмущением, с искорками лукавства в глазах хлопнул в ладоши.— Что бы ты, Мотыль, сделал в такой ситуации? Не знаешь? — вкрадчиво полюбопытствовал Антрацит.— То-то и оно. А надо спасать человека.
Мышка заливисто рассмеялся, включившись в Ан-трацнтову игру.
— Этак пальцем подзываю к себе.— Антрацит к непередаваемому удовольствию Мышки показал, как он подзывал шкета, несколько раз медленно согнув красный обветренный палец.— «Подойди-ка сюда, несмышленыш. Тебе зачем две бутылки?» А он на меня: «А тебе какое дело?» И так нагло, хамски. Я не выдержал. Схватил его за грудки. Тряхнул раз, второй. Правда, несильно, чтоб бутылки не выронил и не разбил. Потом забираю у него одну бутылку, подношу к носу кулак. «Я тебе покажу, алкоголик! Сгинь с глаз моих, зараза!» И что вы думаете? Сгинул!
Мышка, прижав ладони к лицу, просто зашелся в смехе, веселые слезы замочили ресницы.
— Но это же грабеж, Валерка! — не удержавшись,
возмутился Васька.
— От многого понемножку, не грабеж, а дележка! — на всю мастерскую заржал Антрацит.— Толяна, рассуди нас! Я ведь мог все забрать. Ан нет! Я человек совестливый, верующий. Я поступил по-божески? Правильно?
Новохатский курил, сидя на крупной шлакоблочине. Он никак не прореагировал на обращенные к нему слова Антрацита, будто и не слышал их.
«Молодец, Толяна! — одобрил поведение бригадира Васька.— Эх, Валерка!.. Бахвалишься тем, чего каждый порядочный человек стеснялся бы!»
— Кстати,— Антрацит хлопнул себя по карману,— сигареты кончились, Мышка! — Он взглянул на Костика, не сводившего с пего преданных глаз, и заговорщически сказал:—Я видел в подсобке, это рядом с раздевалкой, на столе пачку. Пойди стрельни-ка парочку сигарет.
Неожиданно и круто Толяна повернул к нему хмурое лицо, на котором отчетливо выделялись крепкие бронзовые полумесяцы бровей,
— Гад! — выдохнул Толяна, вперив яростный взор в оторопевшего Антрацита.-—Ты что же, поганка, мальца портишь? Сам сволочуга и других такими же хочешь видеть?
— Да я чего? — Антрацит недоуменно хлопнул глазами.— Я ничего...
— А ты,— Толяна резко наклонил голову вниз к съежившемуся Мышке,— только попробуй еше взять что-нибудь чужое...
— Я никогда и не брал,— пролепетал непослушными губами Мышка. На его побледневшем лице яркими коричневыми пятнышками проступили веснушки.
— А кто стащил мыло у токарей? А? Мышка втянул голову в плечи и обмер.
— Этим мылом шею бы тебе намылить! — Толяна презрительно перекривился: — «Воровские школы есть...» Да ты хоть нормальную кончи, как все люди!
Мышка с перепугу как в рот воды набрал. Он обиженно и горемычно пошмыгивал носом и, того и гляди, казалось, готов был заплакать. Ваське стало жаль его.
— Да это все Валерка! — строго посмотрел он на Антрацита.— К чему? — пожал он плечами.— Зачем?
Своими словами Васька только подлил масла в огонь. Толяна метнул, как дротик, острый взгляд в Антрацита. Сухие, будто из красного дерева вытисненные скулы Толяны покраснели сто больше. Губы его шевельнулись, как темные жернова, и выжали тяжелую спрессованную
фразу:
— Не хочешь работать в бригаде, уходи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60