..— Ваське уже не хотелось спать. Сонливость, усталость, расслабленность — все это сразу покинуло его с нахлынувшей темнотой, будто растворившись в ней.— Что же ты, вот так и будешь сидеть? — не совсем искренне посочувствовал он.
— Зачем тебе это? — Зося низко наклонила к нему лицо, и он ощутил на своих щеках ее теплое взволнованное дыхание.
— Просто...— Он не в силах был лгать, но и правду сказать не мог.— Мне хочется, чтобы ты была рядом...
Зося, помедлив, сняла тапочки и легла навзничь, глядя широко распахнутыми и необыкновенно яркими в луп-ном свете глазами в потолок.
Васька, затаив дыхание, лежал, вслушиваясь в неуловимое Зосино дыхание, боясь сглотнуть слюну и пошевелиться. Но в спину ему будто кто иголки вгонял: не улежишь! Не выдержав этой пытки, Васька неловко, стараясь не потревожить Зосю, перевернулся.
— Что ты ворочаешься?
— На боку удобнее...— и не в силах остановить в себе желание, Васька нежно обнял Зосю, прижался губами к ее горячему, молчаливому лицу...
Кровать была небольшая, узкая, и они лежали, притиснувшись друг к другу. В ушах звенело от тишины. Васькина голова, умиротворенная, отпылавшая, теперь тонула в шелковисто-мягких волнах Зосиных волос, буйно разметавшихся по подушке.
— Я боюсь,— вдруг сказала Зося, но в ее голосе Васька не уловил страха. В нем было, пожалуй, больше ласковой задумчивости.— Я боюсь, что ты разлюбишь меня.
— А ты? — спросил Васька.— Ты не разлюбишь?
— Я не разлюблю.— Она помолчала, собираясь с мыслями.— И вообще, что за глупое слово «разлюбить»! Если человек по-настоящему любит, ему чуждо это слово,
— Л что, бывает, и не по-настоящему любят?
— Не по-настоящему — значит нравиться какое-то время,— рассудительно произнесла она.— Надоели друг другу и расстались, а говорят — разлюбили.— Зося порывисто прильнула к Ваське.— Теперь-то ты веришь, что с Акимом было так... ерунда всякая! Я до тебя никого не любила.— Ее пышные волосы, прохладно пахнущие жасмином, приятно щекотали Ваське губы.— А ты побежал тогда... помнишь?
— Помню.
Тот случай в августовской степи, за станцией, сейчас виделся Ваське таким несказанно далеким, будто произошел он по крайней мере в самые дни его рождения, этак лет восемнадцать назад.
— Я все-таки боюсь,— вновь ласковая задумчивость прошелестела в ночной тиши.— Мама говорит: мужская любовь, что охапка сена — горит жарко, да сгорает быстро... Ты меня слышишь?
Зося прислушалась, но ответа не последовало. Тогда она пальцем осторожно провела по его лбу — он был в мелких остывающих капельках пота,— разгладила брови:
— У! Какие они у тебя лохматые,— и плотнее прижалась к нему.
В воскресенье в профессионально-техническом, в котором учились Зося с Лилей, намечался весенний бал. Васька узнал об этом загодя, еще в пятницу вечером, и тут же поторопился выложить новость Мотылю.
«Пропустить такое мероприятие было бы грешно»,— решили оба.
Ранним воскресным утром, едва Васька успел позавтракать, раздался стук щеколды и на подворье ступил Мотыль. У Васьки от удивления сам собой открылся рот. Лешка ли это? Неузнаваемый Мотыль стоял перед ним и небрежно одаривал его лучезарной улыбкой— в новых джинсах, в белой рубашке, в галстуке в красную искорку. Весь его вид как бы говорил: жили бедно — хватит! Пора и нам прифрантиться!
— Ты не мог заявиться еще раньше? — заметил Васька, расплываясь в иронической улыбке.— Я еще и рубашку не гладил...
— Но, я надеюсь, хоть умылся? — не остался в долгу Мотыль.— В жизни надо быть порасторопнее, Василек.
Подойдя за полчаса до открытия бала к училищу, предприимчивые друзья хотя и не имели пригласительных билетов, однако без особых препятствий со стороны дежурных вдвоем проникли внутрь.
По коридорам веселыми цветастыми бабочками порхали девчонки в нарядных платьях, разрумянившиеся и неприступные под оценивающими взглядами ребят. Напускная неприступность девчонок малость позабавила Мотыля, он растопыренной пятерной поприжал взъерошенный чуб и призывно-—держи за мной! — подмигнув Ваське, уверенно направился в зал.
Вокруг царила праздничная суматоха: кто-то кого-то искал, терял и вновь находил, всем было некогда, никто не мог устоять на месте, усмирить зуд в ногах, все спешили, шумели, бежали...
Васька глазами отыскал Зосю. Она стояла в дальнем углу, возле самой сцепы, и вместе с подружками перебирала первые весенние цветы, ворохом сваленные на столе,— составляла букетики для гостей.
Она заметила Ваську и, взяв для пего букетик голубых пролесков, запросто через весь широкий зал пошла к нему. Только теперь, подходя к Ваське, Зося увидала Мотыля, изумленно всплеснула руками: боже, какой нарядный! Тут же она разделила букетик, вручила цветы друзьям.
— А где же Лиля? — Мотыль усмешливо поглядывал по сторонам.— Что-то я ее не вижу.
— Заболела она,— вздохнула Зося.— Дома осталась.
— Вот те на! — враз погрустнел Мотыль.— Что-нибудь серьезное?
— Ангина.
— Все ясно, детские болезни,— горестно констатировал Мотыль.— Переходный возраст.
Ваське даже стало немножко жаль Лешку: экая незадача! Небось, бедняга, ни свет ни заря встал, навел на себя лоск, вырядился. И вот все хлопоты пошли насмарку.
— Ну что ж,— сказал Мотыль,— передай ей привет от меня.
— Сам бы и передал,— многозначительно повела бровью Зося.— Сходил бы, проведал девушку.
— Проведать? — Глаза Мотыля на миг застыли в неподвижности: предложение Зоси застало его врасплох, потом они медленно начали поворачиваться в сторону Васьки, проси и вопрошая: как, пойти, а?.. Васька подбадривающе мигнул.
— Проведать можно,— с готовностью ответил Мотыль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60