— Вира! — хрипло гаркнул начальник ремонта и выкатил в неистовстве глаза.
Толяну вмиг выхватили из печи. Л вслед за ним наверх пополз громадный ковш...
Высокий, худой, поджарый Толяна тихими шагами прошел по площадке и присел на перевернутое вверх дном ведро. Жилы на шее у пего напряглись, налились иссиня-черной кровью. Лицо пошло желтыми и багровыми пятнами, похожими па застаревшие кровоподтеки,
— Воды,— едва слышно попросил он.
Мышка метнулся по площадке, ища чайник с водой. Нашел, с испуганным восхищением подал бригадиру.
Положив фуражку у ног, грязный, взмокший от жары, левой рукой потирая темные подглазья, Толяна принялся жадно отхлебывать из чайника холодную воду, по-ребячьи наслаждаясь каждым глотком. Он улыбнулся. И, наверное, оттого, что временами лицо подергивалось тиком, эта большая светлая улыбка, казалось, дробилась па множество бледных и мелких улыбок...
В самом конце смены Толяна неожиданно спросил у Мотыля:
— А что с Антрацитом? Как он?
Мотыль непонимающе уставился на него, потом недоуменно повел взглядом по чуть смутившимся лицам ребят. Вопрос Толяны не дошел до его сознания.
— Антрацит? А я что, доктор?
— Нет, ты не доктор! — рассердился Толяна.— Я всех спрашиваю,— повысил он голос,— что с Антрацитом? Его нет на работе несколько дней.
— Да что с ним сделается? — по своей привычке затрясся в смехе Мотыль.— Антрацита дубинкой не прибьешь.
— Ладно, ша! — досадуя на неуместную шутку, Толяна поморщился.— Я серьезно спрашиваю, кто-нибудь был у пего?
Ребята, потупясь, молчали. Действительно, нехорошо получается: их товарищ болеет, а они не знают даже чем. Общую неловкость нарушил Мышка. Шмыгнув носом, он осторожно произнес:
— Хотя я у него и не был, но краем уха слышал: температура у него, грипп.
— Вась-Вась! — энергично распорядился Толяна.— Надо проведать Антрацита. Организуй!
— Да что там организовывать! — не усидел на месте, подскочил в нетерпении Мамлюк.— Сегодня же вечером все вместе и сходим.
— Кроме меня,— уныло опустил голову Мышка.— В школу пойду, иначе никак нельзя.— И совсем подавленно признался:—Двойка у меня по физике. Если в четверти останется, мать прибьет.
— Эх ты, горе-школяр! — натянул кепку ему на глаза Мотыль и в воспитательных целях слегка двинул по затылку.— Только зря штаны протираешь.
Мамлюк с Мотылем заявились к Ваське, когда уже густел сиреневый воздух, впитывая в себя, как губка, сырую мглистость.
На Гапуровку, самый отдалённый от города поселок, по другую сторону завода, добирались долго. Фиолетовая темнота уже наплывала па город тугими, остуженными к ночи волнами, па которых желтоватыми светлячками поблескивали электролампочки.
Когда подошли к заброшенному старому карьеру у завода, на улице, прилепившейся над каменным провалом и круто спускающейся к пруду с теплой технической водой, протяжно, как но мертвому, заныла собака и раздался надтреснутый пьяный выкрик.
— Ну п забрался. Антрацит,— недовольно пробубнил в нос Мотыль.— Живут же люди... Захолустье.
Свернули с широкой дороги на кочковатую узкую тропинку, петляющую по сумрачным проулкам. Фонарей здесь почти не было, но зато ярко светила луна. Серебристый свет ее подбеливал ночь.
Мотыль, а за ним Мамлюк и Васька спустились в степной буерак и пошли по его дну. Когда-то здесь была городская свалка. Будто овечья отара, серели частые косматые бугры. А по краям буерака ракетами застыли величественные пирамидальные тополя. Тускло освещая их, по железнодорожной ветке в сторону города огромной гусеницей прополз пассажирский поезд.
— А мне тут нравится,— задумчиво проговорил Мамлюк и потянул носом воздух.— Сиренью пахнет.
— Если здесь чем и пахнет, так только дохлой псиной,— решительно опроверг его Мотыль и, не скрывая недовольства сентиментальностью Мамлюка, скороговоркой пробурчал:
— Давайте поживее топать, а то и к утру не доберемся!
Мамлюк хмыкнул, но возражать насчет дохлой псины не стал, да и поспешить действительно стоило...
Антрацит растрогался — куда и болезнь делась. Он забегал по хате, не зная, как лучше угодить друзьям, куда их посадить и чем угостить. Теребимая его радостными понуканиями, и мать засуетилась у печи. Зашквор-чало на сковородке сало.
— Как прикажете,— поигрывал Антрацит веселыми глазами,— картошку варить или жарить?
— Вари в мундирах, так быстрее,— благодушно откинулся на спинку стула Мамлюк.
Антрацит метнулся в погреб, и на столе появились соленые огурцы и помидоры, квашеная капуста, моченые яблоки.
— Огород-то сноп,— простодушно объяснил Антрацит такое изобилие,— всего навалом.
— Живи — и умирать не надо,— хохотнул Мотыль, лукаво подмигивая Ваське.— А Толяна думал, что наш Антрацит дуба дает.
— Ну! — с досадой качнул головой Антрацит.— Завтра же схожу в поликлинику и закрою больничный лист. Надоело сидеть дома.
— Не торопись! — жадно поглядывая на стол и потирая руки от удовольствия, осадил его Мотыль.— Пусть плановый на третьей домне закончится. Работка там — будь здоров. Толяна сегодня чуть не сгорел.
— Как?
— Да так... Мамлюк, расскажи, у тебя лучше получится.
— Что рассказывать,— зажмурившись, потянулся тот.— Прямо скажем, по дурости. Монтажники в спешке сбросили конус в печь, а эксплуатационники запротестовали. Пришлось доставать обратно. А у монтажников не заладилось. Вот Толяна по своей охоте и полез в огонь, чтобы крюк лебедки завести под трос на конусе.
— Пусть бы монтажники и лезли!—грозно выпятил грудь Антрацит.— Их вина!
— Кишка тонка...— Мотыль поближе придвинулся к аппетитно пахнувшему столу, положил локти на скатерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60