Тенеты рассыпали, и гоньба зверей началась. Я, с младенчества упражняясь владеть оружием с братом моим Тарбелсом, выпросила дозволение со стрелами моими отведать счастие в ловитве.
Гоняясь за лисицами, потом за дикою козою, поудалилась я несколько от моих родителей. Вдруг поднялся великий вихрь, деревья раздавались на обе стороны, и я увидела Бабу Ягу, скачущую на ступе, которую она так, как бы лошадь, погоняла железным пестом. Она так страшна была видом, что я, увидевши ее, затрепетала. И можно ли не испугаться? Представьте себе пресмуглую и тощую бабу семи аршин ростом, у которой на обе стороны торчали, равно как у дикой свиньи, зубы, аршина полтора длиною, притом же руки ее украшали медвежьи когти; она приближилась, схватила меня и помчала с собою. А хотя телохранители, со мною бывшие, и пустили в псе тучу стрел, но оные ей никакого вреда не сделали. Во ужасе я слышала только жалостный стон моих родителей, и с тех пор я их не видала.
Баба Яга часа в два привезла меня на своей ступе в здешнее жилище свое, хотя в рассуждении быстрости, с каковою мы скакали, считаю я, что переехали мы не менее двух тысяч верст. Я плакала неутешно, а особливо, когда увидела, что Баба Яга, готовясь обедать, вынула из печи зажаренного мальчика лет шести; я не могла ожидать и себе иной участи, как насытить алчность моей хищницы. Но Баба Яга обнадежила меня, что она, почитая мое происхождение, удостаивает меня принять в свои дочери и поверяет потому свое стадо. Я участь мою сочла счастливою, и всяк бы тех же, надеюсь, был мыслей, потому что лучше княжеской дочери быть пастушкою Бабы Яги, чем жареным на столе ее.
Три года уже провождаю я сию жизнь и начинаю привыкать к моей участи, хотя часто с сожалением вижу смерть невинных детей, коих ведьма моя крадет и пожирает. Она всякий день выезжает на свою добычу, как только взойдет солнце, и возвращается к половине дня. Мне она поручает весь дом, а не дозволяет ходить только в один сад. В сем саду, как я приметила, бережет она крылатого змия, которого всякий день навещает, и возвращается от него иногда в слезах, а иногда в великом гневе, который всегда оканчивается вздохами. Я думаю, что сей змий ее любовник и, как видно, невзирая, что он чудовище, не находит склонности отвечать ее страсти.
— Ах, княжна, — вскричал Звенислав,— я думаю, сей самый змий есть тот, которого я ищу и из коего мне должно вынуть желчь для освобождения одного очарованного дерева.
— Боги! — возопила Алзана, и Звенислав увидел в самое то мгновение ока напавшего на нее крылатого, преужасного виду змия.
Не успел он обнажить свой меч, чтоб защитить ее, чудовище проглотило его любезную и поднялось на воздух.
Сердце его окаменело, он не мог произносить жалоб и одно отчаяние подвигло его бежать и растерзать чудовище. Он гнался за ним; змий, казалось, не мог долго летать и опускался от часу ниже к земле; Звенислав удвоял бег. Уже он достигал его, уже меч звенел от ударов в длинный хвост его, но змий ударился в утес каменной горы, которая разверзлась, скрыла в себя его и опять сомкнулась. Звенислав, видя невозможность ни отмстить, ни погибнуть, упал на землю, проливал слезы и вопиял в отчаянии:
Увы! Несчастное созвездие, под которым я родился За что мне сей несносный удар? Надлежало ли тебе явить мне совершеннейшую княжну и затем восчувствовать жесточайшую к ней любовь, чтоб в самое то ж мгновение лишиться оной навеки?.. Ах, я не могу ни преодолеть моей печали, ни жить.
Он готов был пронзить себя мечом, который в руке держал, но в сие время вошли ему в мысль слова завещания благодетельной волшебницы; он опустил отчаянную руку и винил свою слабость.
Сие ли терпение, говорил он,— кое составляет мою должность и коему следует вести меня к славе?.. Я не возвращу уже тебя, прелестная Алзана, но должно ли мне оставить без отмщения смерть твою?
Сказал сие, и сердце его наполняется богатырскою яростию; он встает идет на сию, препятствующую ему постичь чудовище гору и в гневе ударяет во оную мечом. Он остановился от удивления, зря, что гора исчезла, а себя стоящего в воротах замка, окруженного вместо стен железными колами, на которых торчали человечьи головы. Сие жилище Бабы Яги вопиял он, здесь обитает чудовище!
С словом сим вложил он руки между кольев и разорвал стену. Но какой вид ожидал его внутри двора! Змий изрыгал тело возлюбленной его Алзаны.
Он закипел мщением и бросился с одним мечом на чудовище, которое, увидев то, оставило тело, кое готовилось уже раздробить ядовитыми своими зубами, и поднялось на задние ноги, чтоб разорвать его острием когтей передних. Оно зияет и оказывает пламенное жало и два ряда зубов, подобных бритвам. Витязь не устрашается и вонзает меч в гортань его, но сей меч без вреда проглочен змием. Надежда только на копие, оное ударено в грудь чудовища и сокрушилось о твердую чешую его.
Что осталось для Звенислава? Одна только неустрашимость, и сию употребил он вместо оружия; он бросается па змия, схватывает одною рукою за шею, в другую уловляет передние ноги и раздирает чудовище наполы. Звепислав, утоля гнев, вспоминает о желчи змиевой, обещанной в помощь превращенному дереву, рассматривает внутренние, находит желаемое, вырывает желчь, и в сие мгновение густой дым покрывает труп чудовища.
Богатырь в изумлении отступает прочь, дым поднимается на воздух, труп исчезает, и еще более удивленный Звенислав видит на оном месте стоящего прекрасного воина. Приготовленный к очарованиям в жилище Бабы Яги, ожидает он нового нападения, но воин бросается к нему с объятиями:
— Избавитель мой!— вопиет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184