я повис, зацепленный на сухом суке, а конь мой, вырвавшись из-под меня, пропал. Не можно изобразить, в каком смятенном состоянии я тогда находился. Сколько ни старался я освободиться с сука, на коем висел, но никак не мог, ибо оный взнизался под ремни моей брони. Тогда представлялись мне одни только разные роды смерти, что я или погибну с голода, или достанусь в добычу моим неприятелям.
Посреди сего моего ужаса почувствовал я приближающийся ко мне вихрь, от которого деревья раздавались на все стороны. Меня подхватило оным и, сдернув с дерева, помчало. Я приготовился к смерти и ожидал, что бросит меня либо на торчащие отломки засохших пней, или в какую-нибудь пропасть и раздробит в части. Такое воображение лишило меня чувств, однако ж, опомнясь, нашел я себя лежащего на софе в великолепном покое.
Не видя никого, не знал я еще, приятелям или врагам должен за оказанное о мне попечение. Сия неизвестность, кончина родителя моего, утраченное государство и больше всего жалостная судьба сестры моей, оставшейся во власти неприятеля, повергли меня в жестокую печаль. Мне живо представлялись позор и презрение, каким Рогнеда должна была подвергнуться, нашедшись во власти варварского победителя. Посреди сих плачевных размышлений вошел в ту комнату, где я находился, прекрасный мужчина. Казалось, что ему не было больше двадцати пяти лет; одежды его были великолепны, но имели в себе нечто отличное, а особенно висящий чрез плечо его зодиак подавал мне вид, что я вижу волшебника. Я вскочил с моей постели и, не сомневаясь, чтоб вошедший не был хозяин дома, благодарил его за попечение, мне оказанное.
— Доброслав, — сказал он мне,— вы, конечно, несчастливы, и я не хочу льстить, чтоб потеря престола и отечества была вещью равнодушною, но не оплакивайте кончину вашего родителя и плен сестры. Правда, что родитель ваш лишился жизни, но есть еще средства оную ему возвратить. По крайней мере, тело его не пожрано землею, как вам казалось: оно здесь, в моем замке, равно как и Рогнеда.
Я столь удивлен был его словами, что не знал, что ему ответствовать.
— Я вижу,— продолжал он,— что слова мои приводят вас в удивление, и для того должно мне уведомить вас, кто я и какое обстоятельство принудило меня взять участие в ваших приключениях.
Я сын короля кимбрского, а имя мне Гипомен. С малолетства моего получил я великую склонность к волшебной науке, и по особенному моему счастию приставлен был ко мне в дядьки Зловуран, человек, весьма в чрезъестественных таинствах знающий. От него получил я первые основа сего толь мне приятного знания. Он был единственный мой друг до тех только пор, как я в волшебстве меньше его имел силы, но когда я превзошел его в том, он учинился смертельным моим неприятелем. Преимущество ж мое над ним произошло следующим образом: сестра матери моей, величайшая волшебница своего времени, обитавшая в уединении в горах Армянских, посредством своего знания проведала о моей склонности; она посещала меня в отсутствие моего дядьки и открыла мне все те таинства, до коих достигла она многолетним трудом своим. Сия тетка моя в цветущих днях своего возраста имела любовные обязательства с королем волшебников и на сей конец удалилась в уединение, в котором, беспрепятственно предавшись своей страсти, прижила со своим любовником трех дочерей, одаренных красотою, добронравием и знанием. Я неоднократно бывал в замке тетки моей, и хотя примечал, что Зимония имя ее имеет желание, чтоб прелести которой-нибудь из малолетних дочерей ее сделали в моем сердце каковое-нибудь впечатление, дабы со временем мог я избрать из них себе супругу, но возраст лет моих, управляемый склонностию к волшебству, удалял меня от таких намерений. Несчастия ж, приключившиеся потом моему дому, и непримиримая вражда моя с Зловураном, занявшая все часы моих дней, учинили то, что я не имел времени бывать после того в замке Зимонии. Зловуран не ведал, что я учинился в волшебстве его сильнее, но самолюбие, польстя моему тщеславию, вскоре о том ему открыло. Зловуран за несколько лет уже трудился оживить одну каменную девицу, кою искусство каменотесца соорудило толь прекрасною, что Зловуран влюбился в сей бездушный истукан. Я, нашед его упражняющегося в тщетном намазывании сего истукана волшебными составами и чтении заклинаний, не утерпел, чтоб не засмеяться.
— Что значит сей смех? — спросил он меня с досадою.
— Ничего больше,— отвечал я с вящим смехом,— что волшебник, влюбившийся в камень, не может оного употребить к удовлетворению своей страсти.
— Но неужели ты считаешь вещь сию довольно легкою? — сказал он.
— Да,— говорил я,— если мой учитель признается, что он мне должен уступить в знании, я учиню сей истукан девицею, способною в сей же час вступить в супружество.
Зловуран рассмеялся ненавистным образом и по долгом споре отдал истукана на мою волю, а я взялся оный оживить.
Я просил Зловурана удалиться из покоя, в коем стоял истукан, на несколько мгновений ока, и по выходе его совершил известные мне действия. После чего кликнул его, чтоб был он очевидным свидетелем превосходного моего искусства. Тогда каменное вещество истукана обратилось в тело, имеющее жилы, кости, мясо и кожу. Прелестный румянец заиграл в щеках сей оживленной девицы. Она чхнула и, открыв глаза, встала на ноги. Не можно описать изумления, в кое повергнут был Зловуран; он видел, что я у него выиграл первенство. Но сколько ни владела им радость при взоре на оживленный предмет безнадежной его любви, со всем тем не мог он скрыть злейшей зависти ко мне, кою слова девицы той обратили в совершенную злобу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184