Но в самое то мгновение увидели волшебницу, растворяющую окны и приемлющую под руки князя Котагеда и княгиню Селту, которых принесло к ним волшебное облако. Волшебница предварила их о всем, и так они готовые вступили умножать восхищение. Они обнимали детей своих, коих видеть навсегда было отчаялись. Благодарность к волшебнице была общая, и торжество началось. Старики подгуляли и хвастали в хмелю, что они могут еще по богатырю подарить свету, однако заснули в креслах. Слотан вместо своей комнаты зашел к Златокопыту, и сказывают, что пил с оным конем храбро на прощанье, понеже едва только Звенислав учинился счастливейшим из смертных, Златокопыт и Самосек взяты на небо и учинены в вечное напоминание созвездиями, а на тех ли оные поднесь, о том ведают звездоблюстители. Звенислав утешился о сем уроне в объятиях возлюбленной Алзаны, с которою прожил до глубочайшей старости и имел детей, прославившихся храбростию и добродетелями. Князь Котагед предлагал ему престол обрский, но он не хотел расстаться со своими родителям. Почему сей престарелый государь с супругою своею согласился остаться в прекрасных местоположениях клязмских. Он уступил корону одному добродетельнеишему из своих родственников, а сей присылал ему ежегодную дань на содержание. Князь Владимир одарил своего любезного богатыря множеством волостей и драгоценностей. Дети Звениславовы ему служили и не уронили славы отца своего. Впрочем, насильство времени повергло в неизвестность их подвиги.
Тарбелс с Любаной царствовали в Ятвягии. Добрада подарила им ковер-самолет, на котором в несколько минут поспевали они посещать своих родственников, что происходило еженедельно. О сем ковре повествуют, что он оказал россиянам великие заслуги, отправляя нужнейшие почты, но жадный татарский хан Батый, полученный, проглотил.
Мирослав всегда остался другом своим государям; он правил государством с таким искусством и беспристрастием, что чрез много веков говорили в пример: «После Мирослава нет Мирослава».
Слотан до смерти своей был любим Тарбелсом и Любаною. Он назывался первым полководцем в Ятвягии, но никогда не надевал оружия, ибо распоряжения Мирославовы произвели, что мечи заржавели, а сохи блистали. Он любил жену свою, и она жалела всегда, что был он некогда скотиною.
Добрада, отпраздновавши, одарила новобрачных некоторыми полезными свойствами, между коими терпение было не последнее. Она скрылась в облаках, и с того времени нигде уже о ней не слыхали.
Повесть о богатыре Булате
Видимир, князь руский, наследовал разоренные области отца своего Желатуга. Сей несчастный государь, борясь во всю жизнь свою с мятущимися подданными (покоренными дедом его князем Русом и братом оного Славеном, когда вошли они в пределы нынешние России со своими славянами), не был счастливее и при конце, не довольно, что видел он государство свое, приведенное к падению междоусобными бранями. Финские народы, стремившиеся сложить с себя иго своих победителей, истребляли пришельцев, истребляясь сами, но надлежало, чтоб дожил он бедственного дня, в который Царь-девица разграбила столичный его город Русу. Он не мог воспротивиться, чтоб не вышла сия ратница с отрядом отборного войска, приставшего со своими судами к берегу озера Ирмера на его земли, и чтоб, обремененная корыстьми, не отплыла с торжеством в свое отечество.
Князь Желатуг умер с печали, оставя малолетнего сына своего Видимира, так сказать, государем без государства.
Полководец его Драшко, усердный всегда к престолу, воспитал того, кому оный надлежит. Сей искусный вельможа проникнул в причины, произведшие пламень, опустошивший его отечество: законы русские учинили старожилов рабами пришельцев, славяне получили от них все права и преимущества и утеснили покоренных. Он отвратил сие зло, уровнял финнов и славян и учинил из них один народ. Мятежи тотчас пресеклись. Когда же не за что было воевать и область русская с достижением своего князя в совершенный возраст начала приходить в прежнее свое цветущее состояние, Драшко, обремененный летами, с радостию сложил с себя тягость правления и возвел на престол Видимира. Надлежало оного венчать короною праотца его Руса, но сия обще со всеми сокровищами досталась в добычу храброй Царь-девице, а обычаи славян не дозволяли возлагать диадему на главу нового государя, кроме той, которую носили его пред ки. Корона Русова считалась некоею святынею, жрецы уверяли, что оная ниспала с неба и что сей дар богов был единственною причиною благоденствия и побед славянского народа. Следовало оную возвратить — или ждать погибели. Сам Видимир предчувствовал нетвердость власти своей, поколь чело его лишено будет сего идола его подданных. Он собрал верховный совет и требовал наставления, что в таком случае предпринять должно Голоса начались; каждый предлагал то, что соразмерно было его склонностям. Один говорил: надлежит отмстить вооруженною рукою хищнице и с короною Русовою сорвать с нее собственную. Другой думал: должно употребить хитрость и подкупить вельмож к тайной выдаче венца сего. Иные согласны были послать искусного вора, чтоб стянуть оную, и именовали нескольких способных к тому жрецов. Некоторые чаяли, что следует призвать на помощь чародеев и сверхъестественною силою возвра тить похищенное по народному праву, ибо все, чем мож но взять верх, по оным дозволяется. Многие были другого мнения, но Видимир не соглашался на сие, как и на вышеписаные.
Я не верю чародействам, — сказал он,— не могу по ложиться на жрецов, всего меньше на воров;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184