— Чтоб доказать тебе, сколь властен ты над моим сердцем, я отменяю ту неволю, в коей ты до сих пор был содержан. Ты властен теперь ходить всюду в моем замке, но, к собственному твоему спокойству, я не дозволяю тебе вступать в увеселительный домик, находящийся в конце моего сада.
Сие снисхождение Нагурино произвело во мне то, что я уже без отвращения с нею простился. Но как завещание ее наполнило меня любопытством, я не успел потерять ее из глаз, как был уже в саду, пробежал его и очутился у самых дверей увеселительного дома. Я обшел несколько раз вокруг него, размышляя, что б принуждало ведьму воспрещать мне вход туда и какое мне от того может случиться беспокойство. Мне казалось, что здесь могу я найти средство к моему освобождению. Утвердясь в сем, отворил я двери, кои заперты были одною только цепочкой. Прошел три комнаты, не встретясь ни с какою живущею тварью, но в четвертой увидел... О боги, что представилось моим взорам? Девица, содержащая в себе прелести бессмертных, сидела на софе, подпершись белейшею снега рукою и в глубокой печали. Долго она меня не приметила, а я стоял, не смея дыхнуть, пожирая ее прелести и влюбясь в нее до безумия. Наконец она с глубоким вздохом вскинула на меня глаза и остановила их с изумлением. Я не мог больше противиться побеждающим меня чувствованиям, бросился пред нею на колена и в восторге моем вскричал:
— Кто бы вы ни были, прекраснейшая из смертных, но я не могу удерживать чувствования, произведенные прелестями вашими в душе моей. Вы учинили меня навеки своим невольником, и если царевич целтиберский не отвратителен для глаз ваших, учините его счастливым: соедините с ним судьбу вашу, если можете вы оною располагать.
Признаюсь, что объяснение таковое было слишком вольно, но оно было искреннее, и в тогдашнем моем положении вряд ли бы я сказал что получше, хотя бы и старался собрать все силы красноречия. Красавица вскочила с софы, подняла меня и, посадя близ себя на софу, сказала:
— Предложение ваше для меня очень странно; я понимаю, что вы, равно как и я, находитесь в неволе у немилосердой Нагуры, то каким образом дозволяете вы страстные помышления своему сердцу, когда каждую минуту должно ожидать смерти от ее лютости? Я догадываюсь, что ваша красота принудила чародейку похитить вас в ее жилище; рассудите ж, когда она назначила вас себе в любовники, что воспоследует со мною, если она сведает, что я отымаю у ней ваше сердце? Оставьте меня, любезный царевич — или вы, без сомнения, учините меня жертвою ее ревнивости.
Сколько я ни старался убеждать ее сказать мне хотя одно слово, что я могу когда-нибудь быть счастлив, она твердила мне об одной только опасности, и напоследок, видя, что я не властен сам в себе оставила меня и, ушед в другой покой, заперла за собой двери. Целый день дожидался я, что >на ко мне выйдет, но не получа сего, впал в отчаяние и пошел в мое жилище в глубокой печали.
Нагура посетила меня в тот же вечер; она пеняла мне, что я не удержался последовать ее завещанию.
— Ты видишь,— продолжала она,— сколько имею я заботы о твоем спокойстве. Я затем лишь и советовала тебе не вступать в увеселительный домик, что ведала об угрожающей тебе опасности. Ты видел прелести, учинившие тебя навеки своим невольником; но сей плен твой будет вечным твоим мучением. Царевна галльская, похитившая с первого взора твое сердце, есть суровейшая из своего пола. Ты никогда не приобретешь ее склонности и восчувствуешь казни, на кои меня жестокостию своею осуждаешь. Я рада, что нашла орудие, коим могу мстить тебе за твою несклонность; я дозволяю тебе посещать ее, и столь часто, как вздумаешь. Соси отраву с ее прелестей и чувствуй мои страдания.
Выговоря сие, она меня оставила посреди изумления и благодарности к себе, что уже без опасности могу я посещать предмет моей любви. Всю ночь не мог я закрыть глаз моих: царевна галльская занимала все мои чувства и отогнала от меня покой. Слова Нагурины повергли меня в жесточайшее отчаяние, однако ж я вообразил наконец, что не должно верить учиненному начертанию о ней совместницею, и лишь рассвело, я был уже в увеселительном домике.
Тщетно вздохи излетали из груди моей пред запертою дверью ее спальни, бесплодно убежал я ее появиться хотя на одну минуту предо мною, она не внимала и уверению, что Нагура дозволила мне беспрепятственно питаться ее прелестями. Целый день провел я в ожидании без всякого успеха. Но сказать короче, я целый месяц, ходя ежечасно около окон ее жилища, провождая дни у дверей ее спальни, не имел и той отрады, чтоб взглянуть на нее. Тоска меня так изнурила, что я сам не узнавал себя, и во все то время ни однажды не видал я Нагуры; наконец она пришла.
— Не правду ли я тебе говорила,— сказала она.— Но ты мне жалок со всею твоею ко мне жестокостию. Я хочу помочь тебе: силою моего очарования я учиню ее к тебе склонною, если ты согласишься только поделиться хотя отчасти со мною своим сердцем.
— Ах, благодетельница моя,— вскричал я, бросясь к ногам ее,— я чувствую цену твоего о мне сожаления! — Но после, одумавшись, отскочил я прочь и сказал: — Ты великодушна, но я не могу пользоваться твоим одолжением. Приятна ли будет для меня любовь, кою получу я от царевны против ее воли? Ах! нет, лучше мне погибнуть в моих страданиях, нежели учиниться хищником покоя особы, для меня дражайшей всего на свете.
— О сколь ты жесток, — сказала Нагура, вздохнув,— ты можешь говорить предо мною о любви к моей со-вместнице. Но ведай, познай, сколько ты мне мил. Я дозволяю тебе любить ее и буду сносить мое отчаяние, когда так угодно судьбам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184