Любана и Тарбелс благодарили его чувствительными выражениями, и заключено следовать в Ятвягию. Но Алзана, вспомня о Мирославе, остановила их, готовящихся совсем к шествованию; она говорила, что не заключен ли оный где-нибудь в жилище Бабы Яги. Почему все поехали туда, и как для Любаны не было коня, то Тарбелс принужден был посадить оную впереди к себе на седло. Звенислав хотя ехал близ своей любезной, однако внутренно желал, чтоб она не имела особливой лошади, ибо у него была одна лишняя рука, которая конем не управляла и которую можно бы употребить на поддержание своей Алзаны.
Между тем они прибыли к месту, где был замок ведьмин, но не нашли там, кроме земного провала, из коего курился серный чад. Они заключили, что земля по повелению богов пожрала в себя сие проклятое строение, и, положа на волю их судьбу Мирославову, обратились в Ятвягию, хотя прямо и не знали, в которой стороне оной быть должно. Но какое для них было удивление, когда они, повернувшись, не видали уже той забытой природою пустыни, а предстояли им места, уподобляющиеся раю, каковым оный описывают те, кои в нем не бывали. Весна и осень господствовали тут вместе, древеса осыпаны были цветами и плодами, ароматные растения сообщали зефиру балзамичные свои испарения, который разносил их по равнинам, покрытым вечною зеленью и изредка усаженным оными плодовитыми древами. Тысячи разноцветных птиц летали в воздухе, наполняя оный сладкозвучным пением, кое привлекало в восхищение слушающих. Разные забавные зверки играли по сторонам и прыгали в сени, которые, кажется, нарочно затем были созданы, чтоб приглашать в себя любовников. Богатырям очень хотелось, чтоб сопутницам их захотелось отдохнуть, но оные побуждали их ехать.
Уже вечер приближался, как въехали они в ручей, журчащий по одним только самоцветным камням. Утомленные кони захотели утолить жажду; всадники не препятствовали им в том и на средине потока дозволили им обмочить зубы в чистейшие хрусталя воды. Но что предстало взорам наших проезжающих! Какое изумление для девиц, какая радость для Тарбелса и какое удивление для всех! Звениславов Златокопыт пил прилежно, но Алзана увидела себя сидящую на спине старика, а Тарбелс и Любана на молодом воине в полном вооружении.
— Что за волшебство!— вскричала Алзана, соскоча со старика в воду.
— Боги! Что я вижу?— вопиял Тарбелс, ибо сии нового рода лошади были Мирослав и Слотан.
— Возможно ль, возможно ль! — кричал Тарбелс, бросаясь обнимать попеременно Мирослава и Слотана.— Вы, любезные друзья, были нашими возникали!
Алзана извинялась перед Мирославом в нечаянной своей невежливости, а сей почтенный муж отвечал ей с улыбкою:
—- Ваше высочество нимало не причиною в шутке, сыгранной со мною Бабою Ягой: она обратила меня в сию лошадь, что учинено не впервые. Я по крайней мере счастлив, что вез дочь сильного государя.
Слова сии всех развеселили, и шутлиый СлОтан шептал на ухо своему князю:
— Я выиграл пред Мирославом, ибо я только вполы останусь без отмщения, и мой государь, надеюсь, что не оставит без оплаты ятвяжской царевне мои обиды.
В таковых шутках и приветствиях забыли они, что стоят в воде. Звецислав, который давно уже сошел со Златокопыта, первый подхватил свою Алзану и вынес на берег; ему очень хотелось заслужить поцелуй, и он работал не без платы. Все прочие ему последовали; Златокопыт не отставал от своего господина, и переправа закончилась. Как безлошадных было пятеро и Звенислав не смел своего заслуженного коня обременить двумя девицами, то надлежало остановиться для совета, где доставать коней, к тому ж наступала ночь; итак, на берегу того ручья избрали место к ночлегу.
Мужчины начали стараться строить шалаш, втыкали оные в землю; но Златокопыт вздумал забавляться и разорял сделанное. Звенислав утешался сим поступком коня своего и не мешал ему играть, но конь знака ми давал ему разуметь, чтоб он снял с него седло, что, поняв, богатырь и не медлил учинить. Освобожденный Зла токопыт тотчас встряхнулся, из-под потника его выпал пребогатый шатер, который он, не допуская никого, сам разбил с таковым искусством, что Звенислав не мог удержаться, чтоб не поцеловать его с дружеством, от какового бы Алзана должна ревновать, если б только он был не конь. Но Алзана сама пришла ласкать его, и Златокопыт переменою голосов ржания своего показывал, что милость сия ему чувствительна. Потом вошли в шатер; Златокопыт удовольствовался вместо ярой пшеницы кушать траву, а странствующие имели к тому довольно плодов, нарванных дорогою. Любопытство принудило всех просить Мирослава рассказать приключившееся с ним с того времени, как он отстал от Тарбелса в земле ятвяжской, почему он и начал.
ПОВЕСТЬ МИРОСЛАВА
СО ВРЕМЕНИ РАЗЛУКИ
ЕГО С ТАРБЕЛСОМ
— Мне досталось ехать в левую сторону. Я долго скакал по дороге, шедшей великим лесом, но встретившийся со мною дровосек уверил меня, что он не видал на сем пути ни всадников, ни похищенной девицы. Я узнал от него, что нахожусь в земле ятвягов и что оною овладели певцины, он советовал мне быть осторожну от их разъездов. Почему я воротился назад и, достигнув распутия, поехал среднею дорогою, надеясь по оной сыскать моего князя. Я увидел на поляне двоих убитых воинов и в одном из них по латам узнал похитителя царевны Любаны. Не удивляйтесь,— сказал Мирослав,— что я знаю имя ее: я хотя был лошадью, но когда мой князь Тарбелс рассказывал свою повесть, я слушал с прилежанием, ибо, кроме речей, ничего из чувств моих ведьмою не отнято было. Не сомневаясь, что сии убитые пали от руки Тарбелса, не знал я, куда он обратился и где мне его искать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184