По времени же сведав, что оная, некоторыми древними волхвами сооруженными и Доброславу чрез промысл богов данными сетьми быв поймана, получила прежний свой образ, прибавил я к заклинаниям моим и то, чтоб благополучие их брака до тех только пор продолжалось, пока сети сии очарованным копием не будут прорезаны. Тогда надлежало ей опять превратиться в рыбу и быть с супругом своим разлученною до времени, в кое очарованное копие каким ни есть образом переломится.
Потом обратился я к Гипомену и его супруге.
Должно ведать,— продолжал король волшебников к Зелиану, — что пещера, в коей я вас воспитывал, находящаяся в пустыне дулебской, была во всех обстоятельствах надежное мое убежище, или, лучше сказать, кабинет для моих размышлений. Вход в оную без моего дозволения загражден был для всего света. В сию-то пещеру определил я заточить королевича кимбрского с его супругою; и сам, оставя мое обыкновенное жилище, вздумал я обитать во оной, чтоб пресечь все способы, ежели б кто по-хотел стараться о их освобождении. Что ж вы, Зелиан, никогда не видали Гипоменовой темницы, случилось потому, что вход в оную загражден был очарованием.
Во-первых, рассудилось мне учинить жесточайшее поражение сердцу Гипоменову отнятием прелестей у прекрасной Рогнеды: я в глазах его превратил оную в мертвую человеческую голову и долго утешался отчаянием его при сем случае. Потом и самого моего мнимого неприятеля лишил естественного вида и из молодого человека учинил дряхлым стариком, ибо остатки человеколюбия воздерживали меня от предания его смерти, а так, как волшебнику, не мог я учинить превращения ни в какую другую тварь. Но чтоб сие его и Рогнедино очарование и в таковом обстоятельстве, если бы какой волшебник каким-нибудь образом вошел в их темницу, не могло быть пресечено, а обратилось бы им во вред, соорудил я волшебную дудочку и положил на возвышении, где Баламир видел лежащую мертвую голову. Сила сей дудочки содержала в себе то, что, если бы кто покусился свиснуть в оную, Рогнеда бы с разрушением в прах мертвой головы утратила жизнь свою, а Гипомен нашелся бы повешен на самом том виноградном дереве, которое учинилось из трупа Зловуранова.
Второе мое заклинание относилось до дочери Доброславовой, коя имела родиться в награждение рушителю моего очарования. Я не уповал, чтоб сие воспоследовало, но если бы случилось, то расположил я так: пришедший в темницу Гипоменову, долженствовал необходимо взойти на возвышение для взятия дудочки с восточной, а не с другой стороны; в сие время Гипомену надлежало ему показаться, и если бы он учинил ему кое наставление, следовало ему превратиться в каменного человека, держащего в руках медную стрелу; в прочем Гипомен долженствовал быть для унна невидимым. Когда ж бы унна восшел на возвышение с юга, запада или севера, он беспрепятственно свиснул бы в дудочку, и в то мгновение ока дочери Доброславовой надлежало греселиться в нарочно для того мною сооруженный перстень; а как я носил оный на руке моей безопасным, потому считал себя, что унн никогда ее получить не может.
— Враг чести моей,— сказал я, соверша все сие, Гипомену,— ты должен вечно остаться в сем образе и иметь утешение, взирая на прелести сей мертвой головы, когда ты мог осмелиться воспользоваться мне принадлежащим. Не думай, чтоб кто мог освободить тебя от твоего очарованного состояния, ибо не сыщется на свете смертного, могущего преодолеть все соединенные с тем труды и опасности. Твоими наставлениями погублен верный мне Зловуран, но я и мертвый труп его обратил в узел, имеющий содержать беспрестанное течение твоих несчастий. Ведай, что ты до тех пор не избавишься от очарования, пока не преломится надвое мое очарованное копие, коим Зловуран убит: сего быть никогда не может, в рассуждении того, что Доброслав хранит оное, яко зеницу ока своего. Но если то и случится, кто может догадаться перекинуть за себя обломки копия, чтоб учинить из того лук и конь? Но если и сие случится, кто отважится, восседши на коня, ехать к холму, учинившемуся из тела Зловуранова? Кто без оружия сразится с имеющими ожить там каменными львами? Кто осмелится взлесть на неприступный холм, чему будут препятствовать львы, взобраться на дерево, досягающее вершиною до облаков, и, сломя на оном претяжкий грозд, сойти с оным на землю, когда силы и возможности человеческие к тому недостаточны? Пусть бы сие и последовало, но кто возьмет у тебя медную стрелу, которой еще нет и которая учинится при обращении твоем в каменный истукан, если ты о слышанном от меня в наставление кому-нибудь откроешь. Принимай достойное наказание!
Таковым образом оставил я сии жертвы моего мщения и заключил, претворясь в образ сего старика, в коем вы меня видели, обитать в дулебской пещере. Причины, побудившие меня к сему переображению, были те, что мне надлежало сберечь мое обещание и не видать никогда Зимонии, коя, по впадении в руки мои Гипомена, имела уже свободу отлучаться из своего замка и, следственно, могла бы где-нибудь со мною встретиться.
В последи узнал я; что Доброслав соединился со своею супругою и что имеет уже от оной детей. Сие обстоятельство принудило меня стараться о их похищении, однако ж три первые сына прежде меня были унесены Зимониею, как уже о том вы слышали и о чем я в тогдашнее время проведать не мог. Но я и не заботился о сем, для того что мне опасность была от дочери. Между тем нашел я Зелиана, и приятностьми лица его был доведен к восчувствованию дружества к сему младенцу, унес его в мою пещеру и воспитывал оного для учинения во всем богатстве моем по себе наследником;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184