Генри сидела с Бобо
м за столиком, оба потягивали пиво из бутылок. Альбом находился внизу, меж
ду ними, в пакете, где я и оставил его. Я пошел по танцполу. И внезапно почувс
твовал холод на затылке. Снова ночной воздух. Дверь распахнулась настежь
, и двое мужчин в лыжных масках ворвались в комнату.
У одного в руке «вудпекер», у другого Ц «карильон». Я узнал оба пистолета
. Мы изучаем в Академии оружие, прежде чем происходит назначение в Удален
ие или Принуждение.
Огни погасли, и одновременно смолкла музыка. Комната заполнилась визгом
и криками. Кто-то врезался в проигрыватель и выбил его из моих рук. Я увиде
л Генри и Боба, стоящих на коленях. Услышал «бадда-бадда-бадда!» «карильо
на» и грохот, похожий на звук, который издает собака, волокущая цепь по кры
льцу.
Потом «так-так-так!» «Вудпекер».
Я побежал к столу, но он оказался перевернутым и расколотым Ц «карильон
» переключился на «дам-дам!». Мой альбом исчез. Где Боб?
Потом я увидел, как он бежит к бару, держа мой альбом в одной руке и бутылку
в другой.
Ц Пошли!
Генри тащила меня за руку. Я запнулся за проигрыватель и наклонился, чтоб
ы его поднять.
Бадда-бадда-бадда!
Проигрыватель разбит вдребезги. Расколот, как яйцо. Когда я попытался по
днять его, посыпались провода и стекло.
Ц Пошли! Ц крикнула Генри, но где Боб?
Где альбом Хэнка Вильямса? Неужели я попал под налет Бюро? Бюро никогда не
использует «карильоны», ни запрещены. И точно не в подпольном клубе, где с
амое страшное наказание Ц штраф.
Так-так-так!
Я встал и, даже не успев побежать, с налету наткнулся на что-то твердое и уп
ал. Стол?
Ц Скорей! Ц взвизгнула Генри.
Она тащила меня вперед, тащила сквозь толпу людей, которые ломились в зад
нюю дверь, к ночному прохладному воздуху.
Ц Где твой лектро?
Я показал на противоположную сторону улицы. Генри сорвалась на бег, я поп
ытался последовать за ней, но мои ноги, казалось, решили двигаться одновр
еменно в двух различных направлениях.
Так-так-так!
Выстрелы остались позади, внутри здания, далеко. Мои небесно-голубые брю
ки с одной полосой насквозь промокли. Я смутился, а потом увидел, что это к
ровь, и в ужасе сел на листья, на обочину. Листья прилипали ко мне.
Генри исчезла. Грузовик Боба трогался с места. Я пытался кричать, но не мог
вздохнуть, к тому же я снова двигался. Шел? Генри вернулась, тянула меня за
руку. Она сунула карточку в отверстие, и дверь моего лектро распахнулась,
снова опрокинув меня в листья. Бадда-бадда-бадда! Пистолеты вновь появил
ись снаружи.
Генри опять тянула меня. Листья стали липкими от крови. В отдалении я слыш
ал приближающиеся сирены.
Ц Пошли! Ц крикнула Генри.
Ц Делаю все, что могу, Ц ответил я, и здесь мои возможности иссякли.
Последний миг из моей старой жизни, который сорвали с меня, как лист с дере
ва. Какой лист, с какого дерева?

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Суд начался с заявления судьи Ито-Гомес-Леви, что рассматриваться будут
только обвинения в произошедшем взрыве и последовавших смертях и что он
а не допустит свидетельств о мотивации и целях группы. Александрийцы (ка
к их начали называть) ответили отводом назначенных адвокатов и избрание
м Дамарис своим законным представителем. Последующее обвинение в неува
жении к суду не возымело никакого эффекта, потому как им в любом случае гр
озил смертный приговор, который «вынесут почти наверняка» («Вэраети»).
Таким образом, именно Дамарис повергла в шок весь мир, объявив о полном пр
инятии вины и ответственности александрийцами («названными в честь пож
ара, а не библиотеки») не только за трагедию в музее Гетти, но за каждый взр
ыв и саботаж, которые являлись актом «удаления» со стороны движения алек
сандрийцев за последние восемнадцать месяцев Ц хотя, по сути, это невоз
можно. Прежде чем судья успела прервать ее, Дамарис объявила, что целью яв
лялось и является «пробудить мир от избытка искусства и информации».

Пресса потеряла голову. Может, Дамарис прикрывает новое движение или исп
ользует суд, чтобы создать его? Судья Гомес-Ито-Леви (она меняла порядок и
мен, чтобы не оказывать предпочтения ни одному из своих великих предков)
ответила удалением присяжных, так как их помощь для вынесения приговора
больше не требовалась. Удаление подстегнуло целый ворох жалоб и апелляц
ий со стороны присяжных и адвокатов, в результате чего присяжных восстан
овили в качестве наблюдателей и, несмотря на то, что изменение заявления
осталось в силе, присяжным, в противоположность обычной процедуре, позво
лили огласить решение судьи по делу.
Сам вердикт никогда не подвергался сомнению. Глава присяжных открыл кон
верт в 16:47. Мирное время, 21 апреля 20… года. Всех одиннадцать подсудимых призн
али виновными в убийстве первой степени, террористы ческой деятельност
и и уничтожении частной собственности. «Корпорация любимых» аплодиров
ала. Александрийцы в каменной тишине подняли руки. Судья отсрочила испол
нение приговора на месяц, чтобы дать время присяжным для подготовки пети
ции о распространении их роли наблюдателей на этап наказания, так как вс
е они имели дело с книгами и телевидением, а потому были «материально заи
нтересованы» в смертном приговоре.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Что-то не так. Мне не хотелось в туалет. Обычно по утрам мне первым делом хо
чется в туалет.
Странные ощущения в ноге. Я скинул одеяло и посмотрел на нее. Мои небесно-
голубые брюки с одной полосой исчезли Ц как, впрочем, и кровь, которую я п
омнил. Вместо них на левом бедре, где-то посредине между коленкой и трусам
и, оказалась штуковина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67