Маршрут дивизии пролегает на север. Комендантская служба сразу же предостерегает о мерах маскировки. Сохранять тайну передвижения обязан каждый. И войска с пониманием относятся к этим требованиям.
Когда позади остается малоприметная деревушка с костелом и до сотни крытых соломой ветхих домишек, затерявшихся среди высоких кленов, Кирилл Яковлевич выходит из машины. Шагая в колонне, улавливает
фразы:
— Видимо, штаб фронта замыслил перегруппировку. Не сам же комдив вздумал вывести нас на прогулку по побережью.
— Поблизости от передовой шастаем, чтобы противник подумал, будто ночью частям не сидится в мокрых окопах.
— Стратег ты, однако...
Генерал еле сдерживает смех. Прокашлявшись, требует ускорить шаг.
В назначенные сроки войска 2-й гвардейской армии сменили части 4-й ударной и правофланговые соединения 61-й армии, занимавшие фронт в устье реки Лэты> жа — отм. 72,2 (западнее Лаэлдзелда),
Приближающаяся зима торопит: надо закрепляться на достигнутом рубеже, утеплять землянки.
Но на фронте и в обороне не бывает спокойно. 19 ноября предпринимается разведка боем. Пехота устремляется вперед. Она медленно преодолевает передний край фашистской обороны. Прогноз погоды, присланный из штаба армии, не предвещает осадков. Но, видимо, здесь сказывается дыхание Балтийского моря: неожиданно хлещут проливные дожди. Непролазная грязь, плохая видимость — все это снижает темп наступления. Однако, несмотря на неблагоприятные условия и упорное сопротивление гитлеровцев, судьба Курляндской группировки противника предрешена. Прижатая к морю и взятая в клещи нашими войсками, она несомненно капитулирует.
В конце ноября 2-я гвардейская армия после передислокации в район Юрбурга (Юрбаркас) снова возвращается к неманскому берегу. Здесь она входит в состав 3-го Белорусского фронта, нацелившегося на Восточную Пруссию.
Все чаще с затянутого серой пеленой неба срывается мелкий дождь, переходящий в крупу. Изредка проглядывает солнце, расцвечивая убеленный инеем сосновый бор. А темными беззвездными ночами на том берегу, чередуясь одна за другой, повисают осветительные ракеты — противник сторожит Неман. Собственно, в напряжении остаются войска по обе стороны реки.
СТУК Б «ЖЕЛЕЗНУЮ ДВЕРЬ»
Грохот орудий разрывает тишину морозного январского дня — за залпами «катюш» вступает в бой артиллерия. В небо взвивается зеленая ракета, звучит мощный раскат голосов: «Ур-ра!»
Пехота приближается к первой неприятельской траншее, и артиллеристы переносят огонь на вторую. Огневой вал несется, как перекати-поле, сметая все, что возникает перед наступающими.
Роту, которую выводят разведчики, останавливают пулеметы из двухамбразурного дота.
— Где Ковальчук? Куда девался командир дивизиона?
Заметив, наконец, гвардии капитана Ковальчука, комбат Березовский бросается к нему навстречу: — Выручай, дружище, смотри, как хлещет! Оборона Восточной Пруссии, объявленной фашистской пропагандой «железной дверью», оказывается действительно прочной. Шесть дней стучат в нее наши войска, и лишь после этого она поддается, начинает трещать. Противник вынужден пятиться назад. Пятиться с тех рубежей, откуда в сорок первом напал на нашу страну. Отчаянно сопротивляется, вводит в бой новые силы. Но катится безостановочно назад. Сообщения поступают одно другого радостнее: 19 января 1945 года взят Тильзит (Советск). На другой день 2-я гвардейская армия продвинулась до 30 километров. Еще через день пал Гумбиннен (Гусев). 22 января ударом с севера захвачен Инстербург (Черняховск).
87-я гвардейская наступает безостановочно. Ей приданы танки. Штурмовики с малой высоты крушат все, что видят в стане врага. Танки движутся-с-десантом на борту, за ними спокойнее стрелковым батальонам. Все понимают: надо успеть отрезать противнику выходы из Кенигсберга (Калининград) на северо-запад.
Уставшие, измотанные напряженными боями, все облегченно вздыхают, когда приходит разрешение на отдых.
Покинутый хозяевами чопорный фольварк, раскинувшийся сразу же за Прейсиш-Эйлау (Багратионовск), готов приютить продрогших солдат. Гвардии старшина Мельников открывает дверь в гостиную и невольно останавливается у"порога. Напольные, в рост человека резные часы, уныло чернеющие в углу, скрипуче бьют девять раз, словно приветствуют русского гвардейца. Постояв с минуту, он проходит в другие комната, и удивление как бы застывает на его лице: статуэтки, хрустальные вазы, медные кувшины — все это выстав-' лено напоказ, как на базаре.
— Рушники у нас в селе такие вышивали.
— А ковер — туркменский. Как он сюда попал?
— Посуда — французская.
Помкомвзвода Мельников поднимается по лестнице на второй этаж. Во всю стену на полированном щите — образцы оружия разных времен: пищали, клинки, кремневые ружья и пистолеты. Длинный ряд составляют охотничьи трофеи бывшего хозяина: рога косули, лося,
клыки кабана. Кем был ценитель старины и куда бежал— сказать трудно.
Размещаются шумно. Спальню отводят Сергею Кириллову, раненому разведчику. Его осторожно кладут в широкую и мягкую постель. Состояние Кириллова тяжелое. Полчаса назад его смотрел лейтенант медицинской службы Петр Андреевич Сивоконь, так кстати оказавшийся поблизости.-«Рваная рана в области живота, крупный осколок наверняка натворил непоправимых бед,—со вздохом заключил военфельдшер. Сделав перевязку, предупредил: — Нетранспортабельный больной. Поеду, попробую привезти сюда хирурга. К утру, думаю, управлюсь».
Сергей, видимо, сознает, что операция ему не поможет и потому просит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93