— Какие новости? — Мосейчук подходит к машине вплотную, щурится от солнца. Не дождавшись ответа, берет наушники. И сразу же на него наваливается невообразимый писк и треск, разобрать в котором что-либо просто невозможно.— Может, питание село?
— Не должно,— сомневается Демиденко.— Только Что включили станцию, до этого все было нормально...— Он приглаживает пальцем кончик цигарки, убеждается, что та не дымит, прячет ее за отворот пилотки.
Через каждые два часа в штаб дивизии из полков идет информация об обстановке. Она меняется на глазах. Правда, ничего удивительного в этом нет: дивизия ведет бой, противник наседает, и четкая связь жизненно необходима. Потому-то радисты ни на Шаг не отходят от радиостанций.
— Продолжайте,— Мосейчук возвращает наушники. Невольно, вроде без всякой связи, Гавриил Мефодиевич вспоминает недавнее событие. Каким растерянным было лицо майора Тымчика, когда Утин, встретив его на марше, как бы случайно, невзначай, спросил: «У тебя не найдется пары запасных шпал?» Тымчик, занятый
своими мыслями, согласно кивнул головой: «Спрошу у комиссара...» И лишь после веселого: «Бери мои запасные и прими наши поздравления», — вдруг понял, о чем речь, и ужасно смутился. Свои добрые пожелания Тымчику передавали также Балакирев и Меркулов. Это было признание заслуг: на Северском Донце он спас не только свой полк.
Мосейчук рад затсомандира полка, но тут же настроение угнетают невеселые воспоминания.
После Оскола боевые распоряжения штаба дивизии были все лаконичнее и тревожнее.
6 июля. 300-й приказано отойти на второй тыловой оборонительный рубеж, оставив отряд прикрытия старшего лейтенанта Романа Кислого. Батальону связи определен тот же маршрут, что и 1051-му стрелковому полку: Таволжанка, Петровский, Ивановка, Новодвуреч-ная, Ильинка, Разводное, совхоз Тополи, высота 202,3. Пункт «особые указания» предостерегал: все мосты при отходе уничтожать, узкие места — дефиле — минировать.
Боевые распоряжения в основном стереотипны, в них менялись только названия населенных пунктов и водных преград.
9 июля. Приказано занять оборону по юго-восточному берегу реки Белая в районе сел — Новобеленькая, Трембачевка, Павленково. Через два дня — переправа через реку Калитва.
12 июля. Новый маршрут: Бараниковка, Нагольная, Волошино, Миллерово, Осиновый. И в том же приказе: отходить за Дон, переправиться напротив станицы Ве-шенской. Приписка такова: маршрут выбирать самостоятельно, исходя из обстановки и придерживаясь общего направления на юго-восток. Так и двигались тихими, неброскими проселками.
19 июля. На рассвете армада «юнкерсов» долго висит над мостами, угрожая сорвать переправу наших частей. Это подхлестывает — темп марша возрастает. Какие потери? Части и подразделения все целы. Правда, артполк едва не лишился нагруженного сверх меры обоза, но разбитной Полищук отыскал все же переправу в районе Вешенской. Даже в дом, Михаила Шолохова заходил, хотя самого хозяина и не встретил. Увидел в прихожей тулуп, на столе — охотничье ружье, на полу разбросанные листы рукописи, а во дворе — воронку
от бомбы. Рассказывал об этом, а у самого губы дрожали...
— Первая ласточка! — радист тянет листок с колонками цифр.— Даша Банченко, как всегда, без опозданий.
Полгода назад пришла в роту связи сероглазая комсомолка и сразу же круто повела дело. Сейчас она — старшая радиотелеграфистка. Не раз отмечал Мосейчук старательность и аккуратность девушки. Многие за это время заметно выросли. Пора рекомендовать на повышение Андрея Шульгу. Да и Борис Попов потянет взвод: дело свое знает, кандидат в, члены партии. «Нужно поговорить с начальником штаба»,— решает Гавриил Мефодиевич и распрямляет карту на планшетке. Сейчас линию фронта чертит извилистая лента Дона. В просторе реки слышен каждый посторонний звук и бойцы всегда начеку. На западном берегу немцы собираются сделать прыжок, чтобы выйти к Сталинграду. На восточном стоят наши войска в готовности отразить удар гитлеровцев, сбить нас отсюда непросто. Впрочем, так думалось и в августе прошлого года. Считали, что Днепр — это последний рубеж, здесь враг будет остановлен, отсюда перейдем в. наступление. Но события круто переменились. За Днепром последовал Северекий Донец, потом Оскол, и вот теперь — батюшка Дон. Остается Волга. А если враг и туда шагнет? Нет и нет! Для чего-то ведь создан новый фронт — Сталинградский...
Самолетный рев в небе заставляет Мосейчука прервать свои размышления. Тем более, что совсем рядом начинают бешено кружить стволами орудия зенитной батареи, охраняющей штаб. Однако стрельба ее безрезультатна. Впустую вел огонь и взвод «счетвере-нок», разместившийся поблизости. Самолеты удаляются, чтобы через десять минут появиться снова: Гавриил Мефодиевич смотрит на старую липу; ее зеленые листочки съежились, будто в предчувствии удара. Но ничего этого не происходит, хотя в воздухе нескончаемо долго висит неистовый грохот.
— Пусть наши дети не услышат такого грома,—
радист Валериан Никодимович Демиденко едва шевелит тонкими пересохшими губами.
— Разобьем немца, люди обрадуются тишине,— говорит Мосейчук.
Багряный закат опускается все ниже, но кругом еще светло. Мосейчук смотрит на желтое пшеничное поле с голубыми островками васильков и в его душе поднимается горячее стремление жить и бороться, разрастается уверенность в обязательной скорой победе над врагом.
— Товарищ майор, радиограмма.
Вскоре на стол комдива ложится приказ штаба Сталинградского фронта:
«В ночь на 30 июля 300-я СД сдает участок обороны 124-й и 278-й стрелковым дивизиям и сосредоточивается в лесу восточнее Ластушанского» .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93