— Так мы. к утру не доберемся...
— Вот и огневая. Не видишь, что ли? Разгружаются по-быстрому. Только выбираются на большак, как из-за облаков с утренним визитом вываливается вражеский бомбардировщик, вот-вот срежет верхушки лесополосы, но круто забирает в сторону и начинает поливать из хвостового пулемета.
— Новичок какой-нибудь вздумал потренироваться.
— Теперь помчимся. Дай бог ноги...
Но ездовые лишь говорят, никто из них не намерен понукать лошадей.
Уже порядком рассвело, когда Михайлюк со своим взводом боепитания, вернулся в дивизион.
— Дай-ка правую! — Ветврач Зиновий Евстафьевич Костин, приземистый, с крутыми плечами, слегка нагибается, теребит лошадь ниже колена. Он всегда разговаривает с лошадьми, как и с людьми — настоятельно, уважительно.
Та покорно подает переднюю ногу, стоит недвижно, лишь жёлтые светлячки в ее глазах полыхают пуще обычного. Врач приподнимает другую переднюю, и конь приседает на задние, по крупу пробегает мелкая дрожь. Закончив осмотр, Костин спешит к другому животному, и все повторяется сначала.
— Поизносили копытца,— констатирует горько. Глядит, на Михайлюка с укором: — Лошади хоть и умны, а разговорной речи не обучены. Не пожалуются, где и
что у них болит. Смотреть надо, товарищ командир взвода. Кузнец нужен. И подковы. А у вас ничего этого нет. И у меня тоже...
— Как же быть? — карие глаза Дмитрия Тимофеевича устало прищурены, но в них угадывается раздражение. С минуту он терпеливо ждет ответа, потом досадует: — Айболит из меня не получится, строитель я.
Зиновий Евстафьевич оголяет стриженную под бобрик голову, вытирает платком короткую шею, ищет острыми глазами коновода, зовет к себе.
— Доложу Кульчицкому: еще один такой переход, и полк останется без конной тяги.
Но остановок, чтобы перековать лошадей, полки не делают. Задача прежняя: не дать противнику оторваться.
К Миусу выходят в полдень. Сквозь прозрачный лед виднеется каменистое дно, по нему лениво ползут пучки прошлогодней травы, короткие соломенные былинки. Река привыкла к такому образу жизни, и никто ей не мешает нести свои воды в Азовское море.
— Махнем на тот берег. Если лед и не выдержит — тут мелко, пушки и колеса не замочат,— предлагает Минасян. Ему, теперь заместителю командира 1-го батальона 1049-го полка, видно, не терпится проявить себя в настоящем деле. Так во всяком случае кажется командиру полковой батареи Карпушинскому. Он наблюдал за Минасяном в бою за хутор Новая Надежда Матвее-во-Курганского района. Смел и решителен. И знаниями обладает, в полк пришел после курсов «Выстрел».
Правый берег круто карабкается вверх, кое-где нависает козырьком. Василий Никитович, отыскав подходящее на его взгляд место, призывно машет рукой своим артиллеристам: дескать, катите орудия.
— Вырвешься к селу —дай зеленую ракету, просит он Минасяна.
— Добро. По обстановке действуй! — смеется тот удовлетворенно.
18 февраля стрелковые роты 300-й минуют Алексеев-ку и завязывают бой за. Александровку. На правый берег перекочевывают подразделения соседней, 49-й гвардейской стрелковой дивизии. Бригады 4-го мехкорпуса оказываются впереди всех километров на двадцать.
И все же развить этот успех непросто. Противник успевает не только закрыть брешь, пробитую в его обороне
мехкорпусом, но и значительно уплотнить свои боевые порядки. А через день контратакует и теснит наши части.
— А ты думал, что наступление — это марш-бросок без передышки. И так от реки Мышкова оставили позади себя, считай, верст четыреста. Передохн'ем малость, подтянем наши тылы, подвезем патроны и харч, а тогда уже и снова тронемся...— втолковывает молоденькому саперу, показывая рукой на противоположную сторону реки, взводный Павел Николенко.— А пока придется потоптаться на левом берегу...
Неоднократные попытки в первой декаде марта прорвать оборону противника на Миусе не принесли желае-мых результатов. Все чувствовали, что более чем семидесятидневные бои ослабили наши части. Дороги размыты. Дает о себе знать нехватка боеприпасов и продовольствия. Об этом без обиняков полковник Тым-чик доносит командарму. Он считает, что дивизии надо отдохнуть, привести себя в порядок, доукомплектоваться. 10 марта поступает приказ: вся 2-я гвардейская армия выводится в резерв фронта.
По утрам начинает пригревать солнце. Неохотно принимая на себя тепло, медленно оседает снег. В воздухе горчит прелый запах подталов. Недалеко то время, когда от берегов Миуса отвалят груды льдин и, собравшись стайками, напирая друг на друга, заторопятся к морю. В сводках Совинформбюро теперь почти ежедневно будет упоминаться участок фронта западнее Ростова-на-Дону. Потекут унылые, однообразные дни напряженных боев в обороне. И все же фронт здесь стабилизируется на всем 180-километровом миусском рубеже. До лета.
Старший сержант Яков Олейник готов утверждать: стоит отвлечься хоть на неделю от боевых действий, как люди становятся мягче. За эти дни все успевают ближе познакомиться друг с другом. И привести себя в порядок. После бани выглядят помолодевшими, опрятными. Аккуратно подстрижены, гладко выбриты. Спешат сфотографироваться, отправить карточки домой. Тем более, что форма одежды новая. Брюки, правда, изменений не претерпели, только гимнастерка. Теперь она со стоячим воротником и погонами. Непривычно взгляду, но краси-
во. Во всяком случае, ему нравится. Принаряжены офицеры Мосейчук, Носков. Приоделись во все новое и связистки. Даша Банченко в короткой юбке и мягких бре-зентовых сапожках выглядит совсем девчонкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93