Наши части выходят на оперативный простор.
ДАЕШЬ ДОНБАСС!
20 августа. Соединения 2-й гвардейской армии освободили более двадцати сел и деревень. К исходу следующего дня враг отброшен за реку Крынка. В последующем в наших руках оказываются еще около тридцати населенных пунктов, в том числе такие, как Шевченко, Первомайский, Кутейниково Анастасиевка.
23 августа. Совинформбюро сообщило об освобождении Харькова! Этого часа ждала вся дивизия и особенно — Балакирев. Харьков — его родной город, город юности... «Не дожил,—с горечью думает полковник Тым-чик.— На Миусе оборвалась жизнь Петра Федоровича». Как больно комдиву от этой мысли!
Август на исходе, ко днем в степи — жарища. Словно укурузные початки, из нор торчат суслики. Ящерицы ищут более низкие и влажные места. Медленно, как бы из последних сил, ползут ужи. На таком солнцепеке людям тоже не сладко.- Больше всего досаждает пыль. Серая, липкая. Она проникает, кажется, во все поры. А передышки не предвидится...
«Козлик» взбирается на пригорок. Кирилл Яковлевич с беспокойством оглядывается, по сторонам. Вроде вот эту точку на карте он указал для сбора командиров частей на рекогносцировку. Почему же здесь никого нет? По времени — пора. Может, его не поняли? Или он сам в темноте сбился с дороги?
И вдруг влево от дороги сереет самоходка, позади нее два бронетранспортера. По спине пробегает холодок: «Стоит повести стволом в сторону «козлика»... Промахнуться невозможно. Пока шофер будет разворачиваться, гитлеровцы все поймут».
- Прямо давай! Жми!
Ахнув, умолк радист. Водитель, вцепившись в баранку, мчится по бездорожью.
Через минуту машина уже оказывается в отборе с самоходкой, так и не двинувшейся с места у кукурузного
поля, не подают признаков жизни- и бронетранспортеры. Теперь можно круто сворачивать вправо.
В балке Тымчик замечает группу своих офицеров. «Козлик» подкатывает к ним.
— Учились ходить по азимуту? — комдив нахлобучивает пилотку на самые брови и начинает сличать карту с местностью.
— Точка вот она, под моим каблуком,— Ермолов непроизвольно вдавливает сапог в землю.—Кто из нас не ходил по азимуту!
— Оставим этот инцидент в тайне от историков...— Тымчик не может простить себе случившегося. Ведь всего пять минут назад из-за опрометчивости мог оказаться в плену.
Полковник рывком сбивает пилотку на затылок, достает папиросу. Закуривают и другие. Дружно начинается работа.
После рекогносцировки Тымчик сообщает- о решении командарма:
— Итак, наша задача — сорвать замысел фашистов, намеревающихся превратить Донбасс в пустыню. Именно такое предписание дано армии противника и полицейскому аппарату. Это месть за стойкость шахтерского края, не покорившегося оккупантам. Им так и не удалось наладить здесь добычу угля и выплавку металла... Нам предстоит освоить теорию глубокой операции. Не просто это — наступать на всю оперативную глубину вражеской обороны. Уметь массированно применять технику.,.
По привольной донецкой степи,кочуют дымы пожаров. По ночам сверкающие зарницы освещают силуэты тер-риконов, курганы. Жители городов и сел Донбасса со слезами радости встречают своих сынов-воинов и просят:
— Гоните немца, безостановочно.
— Бейте его, проклятого!
— Скорее освобождайте нашу исстрадавшуюся горняцкую землю.
К утру 30 августа части 87-й гвардейской выходят на рубеж Вишневый — Покрово-Киреевка. Противник, накопив силы, предпринимает контрудар. К вечеру артполк успевает уничтожить 14 фашистских танков, самоходное орудие, два бронетранспортера. На следующий день гитлеровцам все же удается прорвать оборону на
стыке с 33-й гвардейской стрелковой дивизией и выйти к хутору Вишневый. Советские части выдерживают натиск и, собравшись в кулак, обращают врага в бегство.
Созданный в дивизии передовой отряд стремительным ударом 4 сентября освобождает ГорлОвку "и теперь нацелен на Сталино (г. Донецк).
Ускоренным маршем к ночи 6 сентября дивизия сосредоточивается в районе станция Иловайское — Вербовая — Николаевка, а 264-й гвардейский (ранее 1053-й) полк с ходу врывается на южную окраину Макеевки.
Гвардии капитан Ратников приподнимается на сидении, оглядывается, но в облаке пыли едва различает колонну. По времени — привал.
— Сворачивай на обочину, глуши мотор,— говорит водителю.
Тупорылый «козлик» послушно тормозит. Идущие сзади машины выстраиваются оДна за другой в длинную очередь, но замыкающая еще не видна. «Ну и махи- на!» — улыбается Ратников и тут же беспокойно поглядывает вперед. Сюда, навстречу отряду, гвардий младший лейтенант Каминский должен выслать связного.
Воспользовавшись передышкой, возле машины с пушкой на прицепе уже толпятся солдаты. Изредка пристально смотрят вверх. Голубое распогодившееся небо выглядит непривычно пустынным. Люди присматриваются друг к другу — ведь собраны из разных подразделе-' ний. Говорят о всяком: об охоте, о приближающейся осени, о предстоящих боях.
— Молодняк всюду хочет поспеть. Скоро и волчата выйдут на добычу,—этого артиллериста, знатока природы, Ратников видит впервые.
— Да что волк... Вон за той шахтой зверь позубас-тее,— урезонивает собеседника сержант-сапер Алексей Белкин.
— Фашист — он и есть зверь. Вздумал все живое снести с лица земли.
Все соглашаются. Бойцы подтверждают справедливость сказанного: земля шахтерская стонет от надругательств. Мрачными тенями нависают над поселками мертвые, застывшие терриконы. Даже птицы не поют. Да и некому их слушать. Словно глухая черная ночь задернула шторы над степными далями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93