Да, собственно, что здесь удивительного. Три года кадровой службы; в 1929-м уволен в запас с должности командира взвода. Потом ежегодно бывал на военных сборах. Как инструктор пропаганды полка участвовал в походе за освобождение Западной Белоруссии, в вооруженном конфликте с белофиннами; там отличился, был награжден орденом Красного Знамени. В 300-ю его вначале определили инструктором политотдела, а в конце сентября назначили военкомом 1051-го стрелкового полка. «Человек на своем месте,— думает о нем Тымчик.— Уверен: с ним мы сработаемся». А вслух вдруг предлагает:
— Давай разделимся по батальонам. Я пойду к Струкову. Завтра Меркулов обещал денек жаркий...
Точно эхо, несутся призывные слова к атаке. Не поворачивая головы, старшина Пугин ставит сразу покрасневшие глаза то вправо, то влево и с удовлетворением отмечает, как над окопами вырастает фигура ротного, поднимается сержант Легкий, за ним Баглик. Но почему же никто не стреляет? Только об этом подумал, как позади у кого-то не хватает выдержки, и одиночный винтовочный выстрел надолго отдается в ушах. Треск вражеских пулеметов — и все припадают к земле. Этот бугорок как-будто специально вырос здесь для Баглика. Андрей ложится за него, прицеливается. И тут же сокрушается, что мушка винтовки прыгает, он не может сосредоточиться. Из-за чего бы это?
— Прибавь парку, Алтухов! Ты меня слышишь? — трясет трубкой Сергей Мальцев, но телефон не отзывается.
«Здесь мы можем застрять,— мельком думает Баглик.— Сколько вреда, оказывается, способен причинить один пулемет». Ему видны заросли ольшанника, что тянутся чуть левее. Деревья эти настырные, все еще держат на ветвях листву, сопротивляются ветру. «Если растет ольха, значит, места топкие, заболоченные,— размышляет Андрей.— Оттуда и можно зайти врагу в тыл».
Разрешения долго добиваться не приходится. Командир отделения кивает двум красноармейцам:
— Пойдете с Багликом.
Перебежками они быстро покрывают расстояние. Вот и огневая точка. Баглик бросает гранату, срывается с места, бежит, задевая землю черенком свисающей с пояса саперной лопатки; в левой руке винтовка, в правой — еще одна граната наготове. Но она пока без надобности: двое, что были у пулемета, скорчились в неестественных позах. Откуда взялись те, что лавируют между кустиками, убегая к деревне? Пулемет можно повернуть им в спину, если он исправный. Но даже одного взгляда достаточно, чтобы отказаться от этого намерения: на кожухе видны отметины осколков.
Густая цепь бойцов вырастает неожиданно. Андрей ищет взглядом Легкого, но все люди сливаются в одну серую массу.
По тощей, в одну улицу, деревне бойцы проносятся вихрем. Победа! В ушах Андрея стоит колокольный звон. Конечно, это от возбуждения. Он слышит охрипший голос отделенного, тот чуть ли не каждого выводит из боя за руку. Увлекся не в меру и Баглик, Ему видно, как в сарай проталкивается широкая спина немца. Вслед за ним, с пулеметом на плече, туда же скрывается другой. Сколько их там?
— Ты куда? Назад! — звенит знакомый голос.
Но Баглик и не предполагает, что это предупреждение относится именно к нему. Да и сарай уже почти рядом. Андрей тяйет на себя дверь; она скрипит, но поддается. В образовавшуюся щель бросает гранату, а сам прижимается к шершавой стене. Ему ясно, что из-за двери могут скосить пулеметной очередью. Но ведь кто-то должен идти первым! Да и укрывшиеся в сарае пока молчат. Или граната сыграла свою роль, или немцы просто ждут, пока он появится в проеме двери, чтобы выстрелить наверняка.
Все происходит почти так, как и предугадывал Андрей. Вот он распахивает дверь и лицом к лицу сталкивается с ухмыляющимся гитлеровцем. Тот* стреляет первым. «Ишь ты, опередил». Андрей чувствует, как ноги подгибаются помимо его желания, и он вот-вот свалится на мягкую солому. Его душит кашель, во рту полно сладкой слюны, он слышит свое сиплое дыхдние. В какой-то миг кажется, что в груди у него разгорается невиданной мощи пламя, силы прибывают, он прыгает на немца и сдавливает сухими пальцами его широкое костлявое гор ло. Падают они уже вдвоем...
В таком положении и застают комсомольца Баглика подоспевшие бойцы. Затухающий его взгляд как бы объясняет случившееся: «Не вы опоздали, а я поспешил — не ругайте меня».
— Спел свою песню!— старшина Пугин не в состоянии скрыть тоску и отчаяние, что навалились на сердце. Он долго мнет в руках выцветшую пилотку, ни на кого не смотрит. Потом распрямляется: — Где Каневский?..
Санинструктор откликается рядом. Спина согнута под- тяжестью трех винтовок, по-детски ясные глаза его смотрят виновато, будто корит он себя за то, что опоздал к Баглику.
— Похороним Андрея Алексеевича со всеми почестями,— говорит Каневский тихо; смотрит по сторонам, заключает: — Возле березки.
На невысокий бугорок сырой земли, кружась, тихо ложатсй золотые березовые листья. Вблизи вбит шест с пятиконечной звездой, покрасить которую нечем.
— Пусть земля будет тебе пухом! ...Приказ отходить на прежнюю позицию сержанту Легкому показался странным. Зачем же они старались? Но старшина Пугин рассеивает сомнения:
— Это же разведка боем. А после разведки все домой возвращаются. Ты там поглядывай, как бы немец по пятам не увязался.
К удивлению многих бойцов, весь этот день я следующий враг их не тревожил. Передышку все использовали с толком: надежнее маскировали окопы, определя-ли расстояние др ориентиров, чистили оружие, приводили в порядок одежду..
В молчаливой степи гуляет колючий ветер, старательно обнажая одинокие деревья. Листва стайками вихрится в холодном воздухе, затем оседает на затвердевшую землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93