Два года шла она к сегодняшнему своему празднику...
Звучат торжественные слова клятвы. Весь строй повторяет их:
— Поклянемся же, товарищи, своей Родине: там, где мы, гвардейцы, будем обороняться,— враг не пройдет; там, где будем наступать,— враг не устоит...
— Клянемся! Клянемся!. Клянемся!
Пасечник взмахивает рукой. Бьет барабан. Гремят трубы. Идут бойцы. Печатают шаг. Поют песню. Его, Пасечника, песню. А он ревниво следит за. мелодией. Поют бойцы местами вразнобой, но припев чистый, звонкий.
ГОД ТРЕТИЙ
ПРОРЫВ
Подпрыгивает на ухабах машина. Гулко стучит мотор. Командир взвода управления гвардии лейтенант Двигун поднимает ветровое стекло, чтобы лучше рассмотреть дорогу, но усилия его тщетны — темень нынче какая-то вязкая. Он приоткрывает податливую дверцу кабины, становится на ребристую подножку. Низко, прямо над колонной, гудит вражеский самолет. Через секунду-другую, скрестившись, три прожекторных луча сопровождают разведчика прямо к зенитным батареям, и те незамедлительно открывают беглый огонь;
Темп марша не снижается. Когда впереди идущие машины останавливаются, оказывается, привал дается не для отдыха, а для проверки моторов. «Студебеккеры» нареканий не вызывают. Даже по бездорожью каждый легко несет в кузове двадцать снарядных ящиков и Крас-чет с имуществом, а на прицепе тащит гаубицу.
— «Виллис» — он тоже неплох,— хвалит свою машину Николай Абузов, весьма неохотно расставшийся с полуторкой,— юркий, везде пройдет.— И тут же начинает ворчать: — Правда, сиденья сделаны так, что не засидишься, и на первой же остановке порадуешься разминке. Амортизацию боками чувствуешь. Металлические ребра тента головой на прочность проверяешь.
— Голодный и черствой горбушке рад,-—не соглашается туляк Михаил Алентьев, командир отделения мехтяги.— Будут еще у нас легковушки с комфортом. А пока и тупорылые «козлики» сойдут. Дали бы хоть по штуке на дивизион...
— Пушки перевести бы на автотягу„,
— По машинам!—эхом отзывается команда. Под утро «студебеккеры» разгружаются— на это уходят считанные минуты. Орудия занимают огневые позиции, расчеты тут же начинают оборудовать ровики. А у водителей своя работа.
- Садись, Тухта, в кабину, прокачу,— приглашает Алентьев артиллерийского разведчика узбека Азимова.
— Спасибо! — отнекивается тот.— Предпочитаю остаться в окопе.
Водителям транспортных машин сочувствуют. Ночью и днем, зачастую под огнем противника, они перевозят-грузы — людей, боеприпасы, продовольствие, горючее; устают так, что порой спят за рулем. Вот и сейчас тронутся в обратный путь, чтобы вечером снова вернуться на передовую.
— Пока!—Михаил Алентьев приветливо машет рукой.
Когда машины уходят, Сергей Двигун говорит телефонисту:
— Не будем медлить. Роту еще надо отыскать. Оказывается, Двигуна поджидает уже связной.
Кратчайшим путем ведет в расположение шестой роты. В темноте Сергей налетает на командира саперного взвода Николенко.
— А у нас все готово! — вместо приветствия в радостном возбуждении, сообщает тот.
Двигун понимает, что имеет в виду гвардии лейтенант. В ночь на 17 июля его бойцы должны обеспечить проходы в минных полях и проволочных заграждениях, какими прикрыл враг участок Дмитриевка — Куйбыше-во. Работа предстояла колоссальная. Но вот стоит рядом неунывающий лейтенант Николенко -и не скажешь, что он утомлен; скорее всего, рад, что все обошлось благополучно, что дело свое сделал. Правда, саперам в ходе наступления не придется сидеть сложа
руки...
— Располагайся,—приглашает Двигуна гвардии старший лейтенант Моисеенков.— Может, еще и отдохнуть успеешь.
Темные глаза Леонтия Макаровича полны тревоги. Как бы там ни было, а перед атакой каждый испытывает волнение — и молодой, и бывалый солдат. А ведь он не из робкого десятка. Не раз с группой разведчиков ходил в тыл противника. Однажды в районе Раз-дорской смельчаки неожиданно атаковали, вражеские огневые позиции тяжелых минометов и подорвали мат-часть. За решительные действия во время разведки боем в направлении хутора Пухляковского замполит батальона Моисеенков удостоен ордена Красной Звезды,
Словом, в бою он не новичок, но и ему не избавиться от беспокойства.
Поле предстоящего боя пока безлюдно. Затаились роты первого эшелона — ждут сигнала. И вот мощный взрыв раскалывает на части напряженную тишину. Густая серая пелена дыма скрывает от взора первую траншею врага, а разрывы снарядов и мин раздаются все чаще и чаще. Над головой гудят наши бомбардировщики.
В шесть утра над окопами несется раскатистый призыве
—За Родину!
Бруствер кажется недосягаемой вершиной, дно око-. па притягивает к себе, не отпускает. Но голос гвардии лейтенанта Колачева выталкивает людей наружу. У каждого, кто населяет эту траншею,— одна цель, одна задача: сполна рассчитаться с врагом. И потому все нарастает^ разноголосое клокочущее «Ур-ра-а!»
Проходит час. Сергей Двигун все это время не отнимает телефонной трубки от уха. Судя по всему, его целеуказания воспринимаются на батарее без малейших промедлений. В обход высоты, расплывчато колы-шащейся в тротиловом дыму, идет шестая рота Кола-чева. Пора бы ей заявить о себе, но пока не видно чтобы она добилась успеха.
Время тянется медленно.
— Слышишь? — тревожится замполит батальона, на лице его собираются морщинки.— Бьет пулемет системы Горюнова. Это отделение Манасова.
— Товарищ замполит, рота залегла,— запыхавшийся связной едва переводит дух:— Гвардии лейтенант Колачев ранен...
Моисеенков кивает Двигуну и, ни слова не говоря, исчезает за пыльной грохочущей завесой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93