Тут же были и остальные пленники, а надо мной стоял хабир и говорил: — Теперь ты в моей власти, гордец! Ты умрешь, но не легкой смертью. Мы придумаем для тебя смерть, что ад будет завидовать мне.
Я сделал вид, что не слышу. В голове у меня стоял гул, в глазах была полутьма. Я не обращал внимания ни на пинки, ни на угрозы, которыми угощал меня этот мерзавец. Наконец он отошел. Долго так лежал я без движения, с закрытыми глазами, а потом почувствовал легкое прикосновение к своему лицу, и тихий голосок зашептал мне на неправильном арабском:
— Эн-та тайиб, ты хороший!
Я открыл глаза и увидел мальчика. Он стоял на коленях около меня и гладил меня по лицу. Послышались шаги, и ребенок поспешно убежал. Эн-та тайиб, мне стало совсем не страшно.
Камил рядом со мной причитал с достойной внимания словоохотливостью. Но наконец и он умолк, и мы спали до самого рассвета. Тут мы увидели, что тарги готовятся к дальнейшему передвижению. Они посадили нас на вьючных верблюдов и надежно привязали, потом караван двинулся вперед.
Мы ехали по направлению на юго-запад, прямо в пустыню. Ни малейший ветерок не овевал нас, небо было ясным, и казалось, что день будет таким же, как н все остальные; и в полдень никто не предполагал, какая нас ожидает опасность.
Мы отдыхали, пережидая пору наибольшей жары, когда ко мне опять подошел подлый хабир. На этот раз с ним пришел и шейх.
— Ты смелый. Дважды ударил моего воина. Ты ловкий. Все хорошо знаешь. Со всем можешь справиться. Посмотрим, как ты справишься с морем песка. Мы бросим тебя в Рамл эль халак. Выбраться оттуда наружу для тебя будет мелочью.
Он говорил это всерьез? Или хотел нагнать на меня страху? Я не ответил ни слова на его обращение. Разочарованные, они отошли.
Когда солнце начало склоняться к западу, мы снова двинулись в путь. Ехали почти полчаса, когда я заметил, что верблюды сами по себе ускоряют шаг. Поскольку я привык все замечать, то заметил также, что животные сплошь пытались свернуть больше на юг. Очевидно, на севере, за нашей спиной, было нечто такое, что их обеспокоило. Я обернулся назад настолько, насколько мне позволяли путы и заметил в том направлении на небе небольшое облачко, словно бы паутинку. И я сразу понял, что нам угрожает.
— Быстрее, люди! — крикнул я.— Поспешите в защищенное место, потому что приближается буря.
Сначала меня высмеяли, но уже через две-три минуты лица у всех сделались серьезными. Ударили бичи, и караван теперь шел так быстро, как только верблюды могли. Сумрак быстро распространился по небосводу. Что будет с нами, когда верблюды упадут на землю?
— Развяжите! Развяжите! — кричал я во всю мочь.
— Не троньте их! — раздался голос шейха.— Если они и погибнут в песке, жалость невелика.
Ярость придала мне сил. Я напряг мышцы и изо всех сил рванул путы связанными руками от тела, веревки лопнули с первой попытки. Вероятно, они были сгнившими. Едва только у меня освободились руки, я коленями ударил верблюда, понуждая его к наибольшему напряжению. Впереди меня ехал ничего не подозревавший хабир. Я догнал его, наши верблюды почти соприкасались, охватил хабира левой рукой вокруг талии и притянул к себе. Потом выхватил у него из-за пояса нож и сразу же одним ударом поверг его на землю.
Через мгновение я уже был рядом с Камилом и на полном скаку перерезал ему путы, потом поспешил к Абраму и двумя взмахами ножа освободил от веревок и его. Дальше уже ничего не стоило делать, потому что за нашими спинами раздался бушующий свист, и когда я оглянулся, то увидел, что к нам катится темная стена, простирающаяся от неба до земли. Это был поднятый ветром песок.
Перед нами все также начало темнеть. Буря нас догнала. Я почувствовал дикий порыв ветра, едва не выбросивший меня из седла, крепче ухватился за луку седла. Буря гнала животное вперед, словно бы несла его. Это был всего лишь ветер. Вероятно, все еще обойдется. Тут я заметил, как впереди меня всадники рассеиваются. Мы достигли края вару, каменистой пустыни. Вокруг кольцом были разбросаны валуны и небольшие скалы, за которыми можно было укрыться. Мне не нужно было направлять своего верблюда, он сам свернул к одной из таких скал и упал за ее стеной на землю так быстро, что я едва успел соскочить. Проскользнув между валуном и боком верблюда, я сунул в рот конец куртки, а платок тюрбаном повязал вокруг головы. Едва я закончил с этим, как навалился песок, и под его напором я забыл обо всем на свете, кроме желания сделать вдох и выдох.
Сколько времени это продолжалось? Не знаю. Но когда я пришел в себя, вокруг стояла странная тишина, а мой верблюд зашевелился. Я попытался встать, но для этого надо было разгрести песок. Когда я окончательно выпрямился, то увидел, какая куча песка лежала на мне. Песок, мелкий, как мука, проник во все отверстия моего тела, в нос, в уши и даже в рот, несмотря на платок. Глаза были запорошены, песок набился и под веки. Мне стоило больших трудов очиститься от этой мерзости. Потом я осмотрелся.
Везде были камни, а за ними верблюды и люди, барахтавшиеся в песке. Мой верблюд тоже поднялся. Опасным было положение связанных пленников. Они упали на землю вместе с верблюдами, а теперь, когда животные встали, висели на них в самом невообразимом положении.
Я побрел по песку к ним и перерезал веревки у всех. Тарги не возразили ни словом. У них были иные заботы. Впрочем, запрещать мне что-либо было бессмысленно: я не был связан, а в руке держал нож. Конечно, если бы у меня еще было и мое ружье... Ах, мое ружье! Где же оно все-таки находится? Было у вождя. А где он сейчас? Я поискал его и увидел за одной из скал. Он был безоружен и только что выбрался из песка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74