Это неожиданное сообщение не слишком меня развеселило, но также и не обеспокоило. Я не должен был опасаться гнева шейха.
Абд эт Тахира ограничился тем, что возмущался по поводу негодяя, злоупотребившего его именем. Он бегал по се-ламлику и кричал, кто он такой, этот преступник, и что с ним будет, когда шейх с ним встретится!
Я описал мошенника как можно точнее, упомянув также о двух шрамах на лбу.
— Это не является особой приметой,— возразил шейх.— У некоторых племен такие шрамы служат признаком воина.
— Вот поэтому я и думал, что по этим шрамам можно будет определить хотя бы племя.
— Но ведь шрамы могли остаться и после ранения.
— Нет, мне так не показалось, скорее это украшение.
— Тогда хорошо бы выяснить, какие шрамы имели и сопровождавшие его.
— Хм, вот этого я не заметил, я видел их мельком, да еще и в клубах пыли.
— Может, это заметили хаддадцы из твоего сопровождения?
— Можно мне сходить за ними, чтобы ты их спросил?
— Если позволишь, я сделаю это сам.
Шейх быстро вышел из комнаты, а когда вернулся, сказал:
— У его сообщников были такие же шрамы. Тогда мы имеем дело с отличительным знаком племени. Это два параллельных шрама, идущие справа налево наискосок через весь лоб. Такие отметины имеют некоторые роды племени тамима.
— Где живут эти тамима?
— У караванной дороги отсюда до Мекки,— ответил шейх.
— Ты не мог бы поточнее сообщить мне их местопребывание?
— Это сложно, пока я не знаю, к какой ветви племени тамима относятся эти мерзавцы. Но расплата их не минует, аллах тому свидетель. Такой позор может быть смыт только кровью. Я пойду с отрядом, который ты вышлешь против него, господин!
Мутасарриф пожал плечами и сообщил:
— Мои полномочия достигают лишь Эль Хуфейра, на границе Ирака, а тамима живут за этой границей. Я все же распоряжусь привести купца, с которым этот мнимый шейх вел торг.
Послали за купцом, но тот нам не помог. Он был обманут точно так же, как и мы. Мошенник продавал разные вещи, очевидно, награбленную добычу.
Оставалась только одна маленькая надежда — пуститься по следам убийц. Если бы я мог это сделать тогда, сразу, то, возможно, знал бы сейчас побольше.
Шейх рьяно поддержал идею преследования, а мутасарриф подарил мне коня из собственной конюшни.
Шейх горел желанием покарать преступников и хотел отправиться со мной, но перед этим он должен был известить свою свиту и снабдить лошадьми хаддадцев; те же были обязаны раньше похоронить Месуда.
Но Халеф не хотел с ними дожидаться до завтра и благодаря своей хвастливой болтливости выманил у позабавленного губернатора еще одну лошадь.
Так как мы не знали, куда нас заведут следы, то договорились с остальными, что оставим для них сообщение или знак в селении Мангашанийя.
Лошади уже ожидали нас во дворе. Мы поехали с Хале-фом — без ружей. Нам могли бы одолжить, но я сказал, что лучше никакого оружия, чем плохое.
Мы галопом направились к Старой Басре, где раньше всего хотели повидать Умара, рассказать, какие у нас планы, о чем мы узнали.
Умар сидел рядом с трупом своего молодого шурина. Около него торчал в земле нож, что по бедуинскому обычаю означает неотвратимое решение отомстить за убитого.
Эта решимость была видна и в оцепеневшем лице Умара, во взгляде, которым он встретил нас. Он спокойно выслушал меня, пока я рассказывал ему о том, что мы успели сделать в Басре, а потом сказал:
— Если бы брат моей жены послушался тебя, он был бы жив. И все-таки мой долг — отомстить за его смерть, и я не вернусь в свой шатер до тех пор, пока не достану преступ ников. Ад дам лид дам, кровь за кровь.
— Да, мы должны отомстить за убийство,— подтвердил Халеф.— В противном случае мы не можем показываться на глаза нашим воинам, а Ханне, моя милая жена, ошиблась бы во мне.
Мы расстались с Умаром и направились в северную часть развалин, где очень быстро обнаружились четкие отпечатки следов. Они направлялись на юго-запад. Если не изменят своего направления, то должны довести нас до караванной тропы из Басры в Мекку.
Это было одновременно и приятно, и неприятно. Приятно оттого, что дорога эта относительно оживленная, и мы могли расспрашивать, а неприятно потому, что жители вдоль всех дорог в Мекку крайне нетерпимы, а если еще узнают, что я франк, то это вообще будет иметь для меня плохие последствия.
Когда стемнело, мы остановились на ночлег на открытом пространстве, и с первым проблеском зари снова двинулись дальше.
Рано утром мы достигли селения Мангашанийя, сторожевая башня которого упоминается еще до Мухаммеда. Это убогое поселение, где жили арабы, принадлежащие к одной из ветвей большого племени тамима. Они называли себя бани Мазин. Мне они очень не понравились, и я опасался, что они не передадут правильно мое сообщение дла Абд эт Тахиры.
Мне не понравилось, как на меня смотрели обитатели деревни, а то, что они меня радушно приветствовали, не уменьшало моего подозрения, а еще, наоборот, увеличивало. У меня было такое впечатление, что они заранее знали о нашем приезде.
Меня провели к шейху э л ь бе лед, старосте населенного пункта.
Он жил в просторной глинобитной хижине и сам вышел нам навстречу.
Я спросил его, не видел ли он недавно проезжавшую группу всадников.
— Да, я видел наездников,— ответил он.— Они останавливались у колодца, чтобы наполнить меха.
— И куда они потом подались? Куда поехали?
— Туда! — сказал он и махнул рукой в сторону запада.
— Они не поехали дальше по караванному пути?
— Нет, они поехали домой, а караванный путь не ведет к их дуару, деревне.
— Ты знаешь, где их дуар?
— Да.
— А их ты тоже знаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74