Мы потом продолжили путь все время на восток к горам Бигхорн — Маунтейнз и дальше до Блэк Хиллз,
Мы — это значит Виннету, веселый Дик Хаммердаля. немногословный Пит Холберс и я.
Дорога была небезопасной. Несмотря на безлюдную территорию, мы должны были все время опасаться как упса-роков, у которых здесь были охотничьи угодья, так и сиуксов племени оглала, их главных противников, которые и к нам не испытывали особенно дружественных .чувств, хотя мы никогда ничем им не вредили. В каких-то десяти милях от реки, на берегу втекающего в нее притока, мы попали на место, где трава в радиусе метров пятидесяти была вытоптана и примята.
— Что, что? — спросил Дик Хаммердалл.— Я так думаю, что это оставленный лагерь. Что ты на это скажешь, Пит Холберс, умная голова?
— Святая правда, дорогой Дик, кто-то тут стоял лагерем.
— Так пойдем поглядим повнимательней.
Мы спешились и долго тщательно осматривали это место, но поиски были безрезультатными. Но вот, наконец, Виннету издал громкое уфф! в знак того, что он нашел что-то. Это была капелька синей масляной краски. Но она рассказала обо всем, что нам было нужно.
— Синяя, хм! — проворчал Дик.— Индейцы тут раскрашивали себя боевыми красками. Но по этой краске мы не можем узнать, к какому племени они принадлежали.
— Я бы так не сказал,— ответил я.— Боевые краски бывают темные, средние и светлые. К темным относятся черная и синяя, к средним — зеленая и красная, к светлым — белая и желтая. Темно-синюю употребляют в качестве темной только упсароки. Значит, здесь стояли лагерем они.
— Вэлл, это факт. Как это мне, глупому, сразу в голову не пришло. Разве я не прав, Пит Холберс, умная голова?
— Каждый знает о себе лучше других. Если думаешь, что ты глупый, я возражать не стану, дорогой Дик! — ответил на это Длинный Пит.
— Глупость и есть глупость. Так вот, моя глупость равна твоей хитрости, запомни это. Никто не может быть всеведущим, ошибиться может всякий, так ведь, мистер Шат-терхенд?
— Никто не может знать всего, главное, надо правильно использовать то, что знаешь. Особенно здесь, в этой дикой местности, где неверный шаг может стоить человеку жизни.
— Но мы-то всего и знаем, что здесь ночевали упсарохи, больше ничего.
— Неужели, Дик?
Я посмотрел на Виннету, но тот не хотел много говорить, предоставляя объяснения мне.
— По состоянию лагеря мы можем утверждать, что здесь ночевало около двухсот воинов. Поблизости мы навер-няка найдем место, где были их кони. Следов лошадей к лагерю и назад не видно, трава выпрямилась, тогда как на месте лагеря все еще полеглая. Из этого вытекает, что упсароки здесь стояли два дня назад. Они ехали со своих северных охотничьих территорий на юг, очевидно, для того, чтобы напасть на оглала. У них перед нами преимущество в два дня, мы можем не бояться встречи с ними. Скорее всего мы можем встретить сиуксов.
— Как это? Почему вы так думаете? — выпалил Дик.
— Об этом рассказал мне лагерь. Мы не видим здесь никакого пепла. Упсароки не разводили костров. Они опасались сиуксов. Наверное, их разведчики принесли им известие, что те на тропе войны. Никакой вождь не начнет похода до тех пор, пока разведчики не доложат ему о передвижениях противника. А от Змеиных Гор к упсарокам ведут две дороги: одна туда вдоль реки, другая сверху, через холмы. Она хотя и более труднопроходимая, зато» более безопасная. Мне кажется, что сиуксы идут по ней, но упсароки направились вдоль реки, а поскольку сиуксы им не встретятся, они отправятся на север и нападут на неохраняемые поселения последних. Поэтому отсюда и дс самого Бигхорна мы должны быть все время начеку. Что вы на это скажете, Дик?
— Хм, хм! Глаза у вас — что бритва.
Виннету в это время прошел вдоль потока и перебил Дика:
— Смотреть недостаточно, надо думать. Мой брат прав. Я нашел то место, где стояли их кони. Их было около двухсот. Если оглала хитрые, они пойдут через горы. Нам надо поспешить, чтобы уклониться от них.
Мы сели на лошадей и двинулись вперед.
Это было в полдень. А вечером мы напали на след двух лошадей, шедших с севера. Мы ехали по саванне с редкой порослью кустов, затруднявших обозрение. След был свежим, оставленным всего три-четыре часа назад. Мы вообще-то о нем не забывали и ехали по нему. Потом уже хотели с этого следа сойти, как заметили между двумя кустами всадника. Это была индеанка. Она испугалась нас, повернула коня и исчезла.
Что здесь было нужно скво? Это мы должны были узнать. Виннету галопом помчался за ней. Через две минуты он вернулся, ведя ее лошадь под уздцы. Взглядом он указал мне, чтобы я поговорил с женщиной.
Ей было едва ли больше тридцати лет. Сидела она в седле прямо и гордо, как мужчина. Женщина была чисто и красиво одета, костюм индейский. Ни единым движением она не показала, что боится нас. Она ехала, очевидно, одна, что я понял по поведению вождя, поэтому и не спросил ее, кто сопровождал ее, а сказал прямо:
— Это непривычно, чтобы скво удалилась без охраны на такое расстояние от лагеря. Что вынудило мою краснокожую сестру к тому, чтобы она так поступила? Она не скажет мне свое имя?
Она ответила мне, и глаза ее гордо загорелись.
— Белый мужчина думает, что все женщины одинаково боязливы? Я вижу троих бледнолицых и с ними лишь одного краснокожего. У вас в глазах уважение. Вы не похожи на тех бледнолицых, у которых на языке доброта, а в сердце ложь и ненависть. Я — Ниноринча-ота, скво вождя упсароков Намдушка-сапы, Черного Змея.
Ниноринча-ота означает много женщин. По этому имени можно было судить, что ее Черный Змей необычайно уважает.
— Ты отправилась вслед за ним?
Она задумалась и через мгновенье ответила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74