Вдруг он поднял голову, сдвинул густые брови, его рука скользнула под куртку. Послышался топот копыт, шум голосов, зазвенели шпоры и сабли, и развалины наполнились толпой пестро одетых и хорошо вооруженных людей воинской внешности, глядевших на нас подозрительно.
— Что вы здесь делаете, рвань ленивая? — возмущенно
закричал на нас их начальник.— Не знаете, что ли, что пользоваться проселочными дорогами запрещено?
Мулеро проснулся и встал.
— Святую правду говорите,— сказал он.— По этим дорогам ходят только честные пограничники со своими грузами, а все остальные — подозрительный сброд, привыкший покупать все только за свои десять пальцев.
— Еще слово, парень, и тебе плохо придется! — закричал на него вновь прибывший.— Не видишь, что ли, что мы солдаты короля Карлоса и имеем право поставить тебя к стенке как предателя?
— Ага, стало быть, Карлос уже король? Я об этом не знал. Но что касается меня, то я считаю, что его надо звать императором. А поскольку с таким сбродом, как вы, Фернандо Муньес не якшается, то вам лучше очистить это место. Уходите...
— Стой! Ни шагу дальше! — предупредил его кар-лист.— Ты оскорбил Его Величество, а это больше, чем предательство. Дон Энрико де Каланда и Мунилла, полковник Его Величества, будет вершить над тобой суд. Ты арестован!
Мулеро презрительно усмехнулся и молниеносно выхватил кинжал, сказав:
— Прочь с дороги!
— Ни шагу!
— Кто до меня дотронется, узнает, насколько приятен мой кинжал.
Прозвучал выстрел. Мулеро отпрыгнул, пуля зарылась в стену, и в следующий момент стрелок рухнул на землю с кинжалом в груди. Остальные набросились на отважного астурийца, который бесполезно сопротивлялся явно превосходящей его силе. Его жестоко избили и связали руки и ноги.
Я заметил, что молодой цыган хотел уж было броситься на помощь. В самый последний момент его остановили девичья рука и укоряющий взгляд. Он, недовольный, снова опустился на землю, и я услышал, как он прошептал:
— Только ради вас, сеньорита!
Карлисты сразу стали поспешно готовить место для отдыха своего начальника, а его свита медленно въезжала на крутой холм. Кони, включая и андалузского жеребца, на котором сидел офицер, были измучены. Цепь замыкали тяжело груженные мулы.
Офицер еще не успел спешиться, как ему уже сообщили, что здесь произошло. Он повернул коня и направился к тому месту, где лежал мертвый солдат. Потом шпорами заставил своего жеребца перепрыгнуть через наполовину разрушенную стену и остановился перед нами. Он вперил горящие глаза в мулеро и закричал:
— Так это ты осмелился убить солдата моего полка! Через четверть часа заплатишь за это жизнью!
Потом офицер окинул презрительным взглядом цыгана и цыганку и испытующе уставился на меня:
— Встаньте! Вы что, не знаете, как надо себя вести? — набросился он на меня.
Я подал ему сопроводительное письмо, данное мне моим шефом, и объяснил причину своего путешествия и возвращения в Сарагосу.
— А почему вы не идете через Памплону? Почему вы путаетесь с шайкой бандитов по горам? Будьте внимательны, чтобы...
Он остановился на середине предложения. Его взгляд упал на противоположную гору, что-то там его, очевидно, привлекло. Я посмотрел туда же и заметил отряд военных, они как раз сворачивали на ту дорогу, по которой пришли мы. Это был офицер и шестеро солдат, вероятно, отделение разведчиков. За стенами развалин они не могли видеть нас.
— Внимание! Приближается противник! — крикнул полковник.— Это всего лишь патруль. Муньес с тремя человеками пойдет туда, где дорога поворачивает между скал, и пристрелит каждого, кто там появится. Педрильо перережет неприятелю путь к отступлению. Я с остальными буду ждать здесь в засаде, и черт побери, если мы не захватим их всех. Успокойте животных и не спускайте глаз с пленных. Кто пошевелится, пристрелите того.
Я не относился ни к одной из сторон, поэтому меня эта угроза не испугала.
Зато по лицу цыгана было видно, что внутри его бушует буря. Его спутница что-то настойчиво шептала с умоляющим выражением лица, пока он не помотал отрицательно головой и не лег опять в свой угол. Казалось, он напряженно прислушивается.
В этот момент я тоже услышал шаги. Карлисты присели, оперев ружья об ограду, ожидали, когда в скальном проходе появится первая фигура. Наконец показался один солдат. Курки щелкнули, пальцы легли на спусковые крючки, и в это мгновение прозвучал короткий резкий свист, униформа исчезла за скалами.
Разъяренный полковник вскочил. Он подозрительно осмотрел нас. Но он не был уверен, что свист прозвучал с нашей стороны, да к тому же у него не было времени: полковник должен был преследовать предупрежденных.
Отряд, расположившийся сзади, очевидно, выполнял свое предназначение: раздалось несколько выстрелов, после чего воцарилась тишина. Несколько минут я верил, что солдатам удалось убежать. Но потом прозвучали крики, и кар-листы возвратились, ведя с собой захваченного офицера.
Его форма была изорвана в клочья, кровь текла из нескольких ран. Очевидно, он столкнулся с самим полковником, потому что дон Энрико де Каланда и Мунилла тоже был ободран и ранен.
— Свяжите его и присоедините к остальным. Это такой же шпион, как и они! — приказал он.
— Ты забыл, как обращаются с пленными офицерами, полковник,— сказал пленник и гордо выпрямился.
— Никакой поручик не может мне тут давать уроки хорошего тона! — закричал полковник.— Мы не в салоне. Око за око, зуб за зуб. Только предатели не признают святого права Его Величества.
Поручик презрительно пожал плечами и направился к нам. Но когда взгляд его упал на цыгана, он вздрогнул и попятился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74