На пастбище горел костер, у которого сидели два пастуха. Два удара прикладом благополучно обезопасили их. Халеф пошел за нуэру. Через четверть часа у каждого была лошадь, хотя и без седла.
Все без исключения нуэру, в том числе и молодые девушки, умеют хорошо ездить верхом. Только когда мы проехали порядочное расстояние от мишры, я разрешил сделать остановку, чтобы спасенные могли отдохнуть и свободно проявить свою радость. Когда же крики ликования утихли, мы сели посоветоваться.
Нуэру не могли возвращаться прямой дорогой домой, в Бахр Эль Газал, для такой долгой дороги они были недостаточно оснащены. Я тоже не мог их сопровождать, так как спешил на север. Но на севере была расположена деревня Квауа, где размещался большой воинский гарнизон. Там нуэру смогли бы найти охрану и поддержку. Я предложил им двигаться на Квауа.
Когда мы наконец тронулись в путь, уже светало, мы задержались слишком долго. Ехать надо было как можно быстрее, потому что следовало ожидать погони баггара. К сожалению, без седел невозможно было ехать галопом, поэтому уже через три часа мы заметили, что нас преследуют по пятам. Это были добрые четыре сотни всадников, которые нахлестывали лошадей, чтобы те быстрее скакали.
— Пусть только подойдут! — грозился Абу Зауба, размахивая длинным ружьем.— Мы их всех поубиваем.
— И не думай об этом,— возразил на это Халеф.— Ты храбрый воин, но что могут ножи и копья против ружей? Уж я-то знаю, что сиди вынужден будет колдовать.
— Как это колдовать?
— А вот сейчас увидите,— сказал я и остановил коня.— Отошли невооруженных женщин и девушек вперед, мальчишек тоже, а мужчины останутся с нами. Управимся с баггара сами.
Двадцать вооруженных негров сбилось в круг. Я слез с коня и взял штуцер. Как только баггара приблизились на расстояние выстрела, я вскинул штуцер и пять раз быстро выстрелил—пять лошадей в первом ряду преследователей упало. Во всадников я не целился: излишнее проливание крови мне претит. Баггара это не остановило. Пять или шесть следующих выстрелов свалили одинаковое количество лошадей. Тут уже преследователи с диким криком остановились и стали совещаться. В то время, когда я перезаряжал магазин, слышно было повторяемое имя Селим Месарек. Потом к нам медленно направился Отец Любви и поднял руку в знак того, что он приехал для переговоров. Мы подпустили его.
— Что это значит? возмущенно спросил он у меня.— Сначала ты покупаешь рабов, потом не платишь за них и тайком уводишь, да кроме всего прочего еще и воруешь наших лошадей.
— Ты ошибаешься,— ответил я с улыбкой.—Этих рабов купил Селим Месарек, а не я.
— Но ведь Месарек — это ты!
— Нет, Месарек был у тебя вчера. А я — Кара бен Немси и рядом со мной стоит хаджи Халеф Омар. До заката солнца мы должны быть в аду. А вы, мистер Гибсон, не знаете, где окажетесь к этому времени?
Несколько мгновений англичанин изумленно взирал на меня, потом его лицо искривилось в приступе ярости. Он выругался и крикнул:
— Собака! Я помогу тебе попасть в ад! — он мгновенно направил на меня свое ружье. Но еще быстрее прогремел выстрел. Ружье выскользнуло из рук Гибсона, он пошатнулся и упал на землю. Абу Зауба поразил его в сердце.
Когда баггара увидели это, они бросились на нас с диким воинственным криком. Но далеко они не продвинулись. Мое ружье опять принялось за их лошадей. Шесть, восемь, десять, двенадцать животных упало, и это помогло. Всадники свалились в песок, потом с криками побежали назад. Все остальные повернули коней и поскакали за ними. Они оставили нас в покое. Воинственность нуэру удвоилась, они прямо-таки рвались преследовать врага, и я с трудом их отговорил.
Еще до вечера мы были в Квауа, где нуэру-элиабу сразу были приняты. Позже я узнал, что негры счастливо добрались домой в Бахр эль Газал, а через некоторое время предприняли победный поход против баггара, которые вынуждены были заплатить высокую кровавую цену за убитых при налете на деревню. С той поры баггара уже не решались на какую-либо газву.
КРОВНАЯ МЕСТЬ УМАРА
В БАСРЕ
Терпеливый читатель моих книг уже наверняка знает моего храброго маленького слугу и проводника хаджи Ха-лефа Омара, имя которого было длинным, словно змея, и который был самым верным и преданным другое которого я когда-либо встречал на Востоке.
Хотя я был его хозяином и господином, он в присутствии других выдавал себя за моего покровителя и патрона, но я к этой и другим его слабостям относился с пониманием, так как по сравнению с его достоинствами они были совсем незаметны.
Когда я возвратился домой, он написал мне письмо, которое я предлагаю читателям в дословном переводе, так как это великолепный образчик восточной корреспонденции и одновременно великолепный портрет хаджи Халефа Омара. «Дорогой сиди! Да будет к тебе милостив аллах! Мы достигли цели, Умар и я. Радость и счастье повсюду. А сколько денег! А щит и панцирь! Слава, честь и блаженство!
Кара бен Немси эмир (это самое малое) да будет украшением, да будет он благословен любовью, да будет упоминаем с молитвой!
Ханне (молодая жена Халефа), любвеобильна и приятна, дочь Малека ибн Атейбы, красива и великолепна. Кара бен хаджи Халеф, мой сын, великий герой (ему было как раз полгода), проглотил четыреста сушеных фиников и даже не икнул. О аллах! О Мухаммед!
Умар ибн Садик (второй мой проводник) женится на прекрасной Сахаме, которую я не знаю, богатой и добродетельной девушке, дочери хаджи Шукара эш Шамайна ибн Мудала ибн Садика эш Шамари. Хотя бы тебя побыстрее увидела она, он и я!
Да подарит тебе аллах хорошую погоду! У Умара ибн Садика есть хороший шатер и достойная умиления теща.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74