Когда же веревки с него сняли, он молча пошел прочь, переправился через поток и спустился вдоль его берега в каньон. Остановился он, когда уже был вне поля зрения наблюдателей. Он погрозил в направлении деревни и прокричал:
— Горе вам! Месть моя не минет вас. И она будет страшной.
Он освободил свои карманы от пищи и с радостью обнаружил, что у него остался его нож, который он обычно носил под пальто. Потом он укрылся в расщелине скалы и вышел из своего укрытия только после того, как стемнело. Он направился к трем елям и прокрался до самого валуна, возле которого сидел воин, охраняющий мост. Он хотел подождать, когда деревня уснет, потом собирался оглушить часового и зарезать его.
Перед хижинами горели костры, и при их свете Джереми заметил, что стража около моста снова сменилась. Теперь на пост заступил опять тот самый юноша, что нравился дочери вождя.
Время шло. В деревне гасли огни, движение прекращалось. Наконец везде воцарилась непроглядная темень.
Джереми вышел из своего укрытия и стал тихо подкрадываться к мосту. И тут он услышал шепот. На мосту были люди. Мормон отполз в сторону и стал ждать.
Дочь вождя, красавица Интах-тисле, пришла на вечернее свидание. Это было не в первый раз, когда любовники сходились вот так. Чтобы их никто не заметил, они не остались на мосту, а сели на мягком мху в низинке у трех елей. Это было нарушением приказа, но такое небольшое нарушение своих обязанностей не имело никакого значения. Ведь мост не нуждался в охране. Апачи из племени кочису жили в мире и согласии со всеми соседями. И если какому-нибудь врагу удалось бы подобраться к мосту, он все равно раньше должен был пройти мимо них, гак во всяком случае считали влюбленные индейцы.
Джереми подкрался к молодой паре и, увидев, что они поглощены доверительным разговором, отполз назад к мосту. Он быстро перешел через мост, вынул огниво и присел в высокую сухую траву. Высек огонь, искра прыгнула, и сухая трава занялась. Пожар быстро стал шириться. Пищи он имел предостаточно — после жаркого лета все было иссушено.
Джереми быстро вернулся по качающемуся мосту. Едва очутившись на другой стороне, он начал перерезать канаты. Кожа бизона была твердой и долго сопротивлялась его ножу. Наконец последний канат был перерезан, и висячий мост полетел в пропасть, Единственный путь к спасению апачей был отрезан.
Пожар уже охватил первые деревья, но деревня все еще спала. Только собаки испуганно лаяли и отчаянно выли.
Джереми, прижавшись к скале, наблюдал за делом своих рук со странной радостью.
Черный Глаз и ее милый сидели, обратившись спиной к деревне, и ничего не заметили. Лишь продолжительный лай обратил их внимание на нечто необычное. Они вскочили и побежали к мосту. Когда же увидели море огня, которое уже начало окрашивать небосвод в красный цвет, то содрогнулись от ужаса. Первым опомнился юноша. Он рванулся, глядя только вперед, на пожар, и по привычке ступил на мост. Из горла его вырвался страшный крик, когда он ощутил под ногами черную пустоту.
Интах-тисле, услышав этот крик, остановила свой бег на самом краю пропасти и, вытаращив глаза, смотрела на то место, где должен быть мост. Но на нее только скалилась пропасть.
И тут рядом с ней возник Джереми, в своем черном пальто-сутане, похожий на ворону.
— Твой жених в пекле! — прошипел он.— Твое племя
будет там вот-вот. И тебе я помогу также!
Он попытался сбросить ее в пропасть. Но в жилах Черного Глаза вскипела индейская кровь. Девушка прыгнула и толкнула Джереми.
— Лети в ад сам, чудовище! — прокричала она.
Проповедник потерял равновесие, беспомощно замахал руками и с леденящим душу криком полетел стремглав в пропасть.
Интах-тисле опустилась на землю. В немом отчаянии она какое-то время смотрела в пропасть, где исчез молодой апач, потом посмотрела на пожар, красным поясом охвативший всю площадку. Среди языков пламени мелькали черные точки — люди, дети, животные беспомощно гибли в тщетных попытках найти дуть к спасению. Спасения не было нигде. С трех сторон зияла пропасть, а скалистая стена сзади была гладкой и отвесной.
Лай собак и человеческие крики становились все слабее, пока наконец остался только один звук — гудение огня, похожее на рокот отдаленного прибоя.
Деревья пылали веселым ясным пламенем, но облака жгучего, едкого дыма, клубившегося над пожарищем, постепенно душили их горение. Вьющиеся языки постепенно угасали до красных головешек, до искр, тлеющих в пепле. А потом все укрыла своим плащом ночь — едкая и удушливая ночь смерти.
Когда утром солнце озарило эту погибель, дочь вождя сидела на том же месте. Боль ее не имела слов, слез или вздохов. Хриплый крик графа вывел ее из оцепенения. Она встала и, пошатываясь, направилась в каньон. Перейдя источник, она пошла по тропинке на самое дно. Нашла разбитое тело несчастного часового. Около него лежал проповедник мормонов.
Она села рядом с мертвыми телами и оставалась неподвижной целый день и целую ночь. На следующий день она появилась, измученная, как призрак, на Эстанция дель
Т р и г о.
Внешне равнодушно, монотонно рассказала она там, что произошло. Ей предложили еду и питье. Она покачала головой. Не хотела ни есть, ни пить. Не принимала никаких утешений. Она ушла куда-то, и с тех пор ее уже никто не
видел.
С той поры называется каньон, через который проходил висячий мост, каньоном кочису, а скала над ним — Пенья дель Асесинато.
СЫНОВЬЯ УПСАРОКОВ ИНДЕЙСКАЯ МАТЬ
Мой краснокожий брат Виннету, вождь апачей, и я возвращались из гостей у шошонов. Наши друзья проводили нас до самой реки Бигхорн, где начинались земли упсароков, Индейцев Вороны, а с ними шошоны были на тропе войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74