В то время, как мой мустанг потихоньку хромал по прерии, я наблюдал, как редкие до сих пор кустарники становятся все более густыми, а потом постепенно переходят в деревья. Вода должна была находиться поблизости. И правда, вскоре я очутился на берегу реки, которая в том месте была мелкой и неширокой.
Я медленно ехал вдоль берега и искал какой-нибудь знак, оставленный Биллом: как знать, может, он пришел раньше меня.
И я поступил правильно. Из неглубокой речки торчали два больших камня, между которыми был воткнут большой голый сук, единственная маленькая веточка на котором указывала течение.
Это был наш условный знак. Я обнаружил еще четыре таких же на небольшом расстоянии. Солтерс был здесь, а по тому, что ветки были увядшими, а следов его коня не было заметно, я определил, что он здесь проезжал днем раньше.
Через какое-то время река делала излучину на север. Следующая веточка подсказала мне, что Билл свернул в прерию, желая срезать закругление. Я последовал в этом направлении.
Передо мной возвышался одинокий холм, невысокий, но обширный в основании. Через полчаса я подъехал к нему. Вершина холма была голой, а склоны поросли редким кустарником. Но когда я объехал вокруг холма, на его восточной стороне появилась платановая роща, где самое могучее дерево наверняка могло иметь возраст в тысячу лет. Меня удивило также и то, что земля здесь повсюду быта разрыта. Я увидел яму в несколько метров глубиной, очевидно, вырытую киркой и лопатой. В этой пустынной местности живут люди? И для чего эти ямы?
Я двинулся дальше, но скоро снова остановился, так как заметил следы в траве. Я слез с коня, чтобы лучше их рассмотреть, и определил, что следы принадлежат женщине или подростку, обутому в индейские мокасины. Обе ноги оставляли равноглубокие следы. Кто же это мог быть? Индеец или белый в индейской обуви?
Тем временем я по примятой траве, обломаным веточкам и разбросанным камешкам определил, что местность эта не настолько пустынна, как я предполагал. И поэтому не слишком удивился, когда вышел опять к реке и увидел на ее берегу засаженное табаком и кукурузой поле. За ним стоял низкий дуб, окруженный высоким, но уже достаточно обветшалым частоколом.
Значит, здесь, на Нескутунге-Крик, есть ферма. Кто бы мог подумать? За изгородью старая худая лошадь терлась мордой о пустой желоб, чуть дальше поправлял разрушенный частокол какой-то юноша. Ему на вид было не больше шестнадцати лет, несмотря на то, что он был рослый и стройный.
Когда он меня увидел, то вроде бы испугался. Во всяком случае, оставался неподвижным, пока я к нему не подошел.
— Гуд монин! Доброе утро! — поздоровался я.— Могу я знать, как зовут хозяина этого дома?
Он почесал густые светлые волосы, внимательно на меня посмотрел большими синими глазами и сказал:
— Его зовут Роллинс, сэр.
— Вы его сын?
— Да, только не родной.
— А отец дома?
— Поглядите туда. Он как раз идет.
Он показал на узкую и низкую дверь. Из нее как раз выходил высокий, исхудавший мужчина со впалой грудью, редкими усами и бородой, через которые просвечивала пергаментная кожа. Когда он меня увидел, лицо его посуровело. Мужчина держал в руке старое ружье и кирку, он не оставил их даже тогда, когда подошел ко мне. Вперил в меня неприязненный взгляд и спросил хрипло:
— Чего вам здесь надо?
— Во-первых, я хочу спросить вас, мистер Роллинс, не появлялся ли у вас здесь вчера или позавчера один человек по имени Солтерс и не оставлял ли он какое известие для меня?
Сын его быстро ответил:
— Это было вчера утром, сэр. Этот Солтерс был...
Он не договорил. Отец ударил его прикладом в бок, так, что тот ойкнул и отлетел к частоколу.
— Будешь молчать! — заорал он на сына.— Мы не будем выплясывать перед каждым бродягой! — Потом обернулся ко мне.— Убирайтесь отсюда! Мы живем здесь не ради вас и вашего Солтерса.
Я слез с лошади, привязал ее к ограде и сказал приветливо:
— В данном случае вы должны будете сделать исключение, мистер Роллинс. Моя лошадь хромает, и я останусь у вас, пока она не вылечится.
Он отступил на шаг, смерил меня с головы до ног яростным взглядом и заорал:
— Вы с ума сошли? Мой дом не трактир, а каждому, кто захочет здесь расположиться, я вгоню пригоршню дроби в бок. И этот проклятый индеец снова здесь! Ну, погоди, мальчишка, я тебя проучу!
Я проследил за его взглядом: из близлежащих зарослей в это время вышел молодой индеец. Роллинс отбросил кирку, вскинул ружье и нажал на спусковой крючок. Я отбил ствол ружья в сторону. Прозвучал выстрел, но заряд прошел мимо.
— Ах ты пес! Ты за это заплатишь! — взорвался янки.
Он поднял ружье и замахнулся на меня прикладом. Я
ударил его кулаком под поднятую руку и отшвырнул на частокол с такой силой, что частокол прогнулся. Ружье выпало из его рук, а я подхватил. Тогда он бросился на меня с ножом в руке.
— Ты на меня! На моей собственной земле! — затрясся он.
Я выхватил револьвер, направил на него и сказал:
— Живо спрячьте нож! Пуля движется быстрее клинка!
Его поднятая рука опустилась, но глаза на меня не глядели, он смотрел на другой конец сруба. Во время нашего спора там незаметно появился всадник, который сейчас закричал мне, смеясь:
— Действуешь вовсю, парень? Правильно! Покажи-ка ему, он заслужил это. Но пулей на него не надо воздействовать, он не стоит пороха.
После этого Билл Солтерс подошел ко мне, пожал руку и продолжал:
— Вэлкам, сэр! Добро пожаловать! Из-за этого придурка мы могли и не встретиться. Он встретил тебя точно так же, как меня вчера. Я пару раз съездил ему по сопатке, а он отблагодарил меня пулей. Она оказалась более вежливой, чем он, и обошла меня стороной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74