Ведь и сам
отец часто восторженно рассказывал о своей юности, о незабываемых годах
учебы в столичном университете. Правда, он обычно добавлял, что и наша
Северная Застава себя еще покажет, но даже самые радужные надежды
тускнели перед реально существующим столичным блеском.
Можно себе представить, как упоенно пела ее душа, когда она
ступила маленькой ножкой на перрон Северного вокзала столицы. И
никакого ей не было дела до того, что перрон заплеван, а носильщики
грубы и неотесанны, что дома угрюмы, а люди неприветливы и суетливы.
Ничего она такого не замечала. Замирая от волнения, Соня вошла в
высокие дубовые двери приемной комиссии университета, трепетно
нашептывая как молитву торжественное и постоянно ускользающее из памяти
определение предела числовой последовательности. Зря она волновалась -
понятие предела этим летом было выброшено за ненадобностью из
программы. И вообще зря она волновалась за математику, срезалась она на
сочинении "Нравственность в творчестве писателя Неточкина". Безо всякой
задней мысли она вдруг написала, что роман Неточкина "Черти" должен
являться настольной книгой подрастающего поколения. Попытка обелить
этот тенденциозный роман, в свое время подвергнутый уничтожающей
критике самим Максим Максимычем, была в корне пресечена -
"неудовлетворительно, поскольку тема не раскрыта", ответили ей строгие
экзаменаторы. И поехала она обратно, ссутулившись от неудачи, потупив
глаза от столичных жителей. Нерастраченные двадцать пять рублей она
поделила на две неравные части, десять на билет, а остальное пошло на
белую индийскую рубашку отцу. Илья Ильич обрадовался: "Отличная
рубашка. Я ее надену в самый торжественный момент моей жизни. А что не
поступила в столице - так это к лучшему. Поедешь в областной цетр,
поступишь в институт культуры, жить будем почти рядом." Так она и
сделала. Окончив институт, устроилась на работу в библиотеку. Побежали
унылые серые дни. Соня завороженно наблюдала за их однообразной
чередой, будто те были не отрезками времени, а солеными волнами,
набегающими на топкие берега Северной Заставы. Сверстницы, вполне
оформившееся к этому времени, часто подшучивали над ней: "Раньше в
монастырь уходили, а теперь в библиотеку". И правда, читателей в
городишке было немного, и те в основном школьники и женщины. Школьники
читали по программе, а женщины от скуки читали все без разбору. Иногда
заходило местное начальство проверить, красен ли красный уголок и как
представлены последние материалы. "Куда же вы идеологию засунули?" -
возмущалось начальство, не обнаружив на переднем краю пропагандистской
литературы. Соня смущенно опускала глаза и твердо говорила: "Все равно
никто не читает." Очень начальство не любило этого разговора и
возмущалось еще сильнее: "Материалы не читать надобно, а знать". Но
дальше выговора гнев начальственный не шел. Уволить Соню нельзя было -
во-первых, молодой специалист, а во-вторых, замену днем с огнем не
сыщешь. Так и работала непокорная девушка, постепенно теряя смысл
своего существования.
Конечно не все было так уж однообразно. По воскресеньям Илья Ильич
вел в библиотеке кружок практического космоплавания. Но здесь опять же
в основном были школьники. Этот кружок существовал уже лет двадцать и,
казалось бы, вокруг должно было скопится большое количество его
выпускников. Но система преподования в кружке породила необычный эффект
- после окончания школы члены кружка, гонимые мечтой учителя,
разлетались в разные далекие интересные края, те же, кто оставались на
Сверной,не выдерживали двух лет провинциальной жизни и вскоре спивались
и хирели.
И вот полгода назад,то есть весной, зашел в библиотеку незнакомый
человек с аскетическим лицом, прозрачными широко раскрытыми глазами и
попросил записать его в читатели. Евгений Викторович Шнитке, тридцать
два года, русский, записывала Соня нового читателя в карточку.
Посетитель немного заикался.
-Я за-а-икаюсь, только если волнуюсь, - пояснил молодой человек.
-А вы не волнуйтесь, - успокоила Соня и спросила место работы.
-Сэ-сберегательная касса, кэ-ассир, сэ-старший.
-Что читать будете, старший кассир? - слегка улыбнувшись, спросила
Соня.
-Я посмотрю каталог.
Редкий читатель на Северной Заставе пользовался каталогом. Поэтому
Соня удивленно подняла голову и стала наблюдать за посетителем. Около
часа новичок изучал содержимое библиотеки, потом поднял голову,
отсутствующим взглядом посмотрел на Соню и опять уткнулся в картотеку.
Этим своим действием он напомнил Соне цаплю. Цапля долго что-то искала,
уткнувшись длинным носом в болото, потом наконец нашла, вынула клюв,
осмотрелась вокруг, проглотила лягушонка и продолжила поиски. Наконец
Евгений Викторович Шнитке оторвался от каталога окончательно, подошел к
Соне и сказал:
-У вас пре-е-красная библиотека. Такой редкий подбор хороших книг:
повести Человекова, даже сказки Бе-э-здомного.
Соня смутилась и лишь пожала плечами, мол, ничего особенного. В
действительности приобретение всех этих ценных книг потребовало немало
настойчивости и культуры. За те два года, которые она проработала в
библиотеке, ей удалось сильно потрепать межбиблиотечные фонды и
центральный книжный коллектор. Она требовала, требовала и требовала. В
центре удивлялись, зачем нужен в захолустье дефецитный товар, и слали
почвенников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163