Он крепче сжимает
обхватившую голову обезьянку, проверяя, есть ли в ней хоть полкило.
Бронза, бронза, мелькает в мозгу, бронза - мягкий металл. Нет,
наверняка это метафора, успокаивает себя Имярек и начинает наблюдать
новое астрономическое явление - смену фаз Бошкиной плеши. Вот тоненький
серпик начинает понемногу расти, точно, как растет молоденький месяц -
рыжеватые заросли уступают место диким пустым пространствам. Да, плешь
- это его ахиллесова пята. Он вдруг вспоминает писания Ивана Денисова,
до сих пор не изданные, но услышанные через хрип и стоны городской
глушилки: "...Город спал, когда отец народов склонил над письменным
столом плешивую голову." Наверняка у Ивана Денисова был комплекс
Бошкиной плеши. О! Я знаю эту страшную притягательную силу, когда
хочется слету рубануть чем-нибудь тяжелым, дабы остановить единственный
раз в истории хотя бы одного идиота. Но нет, надо терпеть, пусть
откроется во всем блеске, пусть наступит полнолуние, и тогда он не
промахнется. Он слишком долго готовился к этому. Нет, он не принимал
окончательных решений, не продумывал детальных планов хотя и был мастер
в этом деле, нет, важно решить вопрос в принципе. И ни в коем случае не
готовить никаких планов, Бошка хитер и чертовски чувствует опасность.
Тут все дело во внезапности. Нужно дождаться любого случайного момента
и ударить разом, сильно, решительно. И вот момент наступил.
Приближалась первая четверть. А ты, Бошка, постарел - Имярек замечает с
укороченного расстояния коричневые пергаментные пятна у самого
терминатора. Но нет больше уважения к седеющим вискам и он делает
следующий шаг.
6
Утро проскользнуло в комнату Сони через тоненькую щелку меж двух
занавесок, заливая молочным светом нехитрые атрибуты провинциального
быта. На всем жилом пространстве, ограниченном дешевыми обоями,
завязалась тихая, но бескомпромиссная битва между тьмой и светом.
Первой пала вязанная белая скатерть на небольшом круглом столике
посреди комнаты, потом шкаф и секретер из некогда модного гарнитура
светлой мебели, затем из тьмы начали проступать менее яркие предметы -
книжные полки, семейные фотографии, накинутая на спинку стула голубая
синтетическая комбинация и прочие необходимые вещи. Волна
материализации постепенно продвигалась от окна к противоположной
дальней стене, у которой на широкой двухспальной кровати просыпалась
молодая красивая женщина.
Здесь, в этой комнате, провели первые счастливые годы ее родители.
Молодые специалисты, распределенные на Северную Заставу, чудом получили
от школы отдельный частный дом, точнее, половину дома - две комнаты,
кухню и веранду. Чудо объяснялось очень просто: предыдущие обитатели,
отработав положенный им срок, как раз уехали в более веселые места. Из
местных житилей никто не спешил занять пустую половину дома, поскольку
другой половиной владела шумная семья во главе с сумасбродом и твердым
пьяницей. Впрочем, половины имели и отдельные веранды, а приусадебный
участок разделялся высоким забором, из-за которого прямой визуальный
контакт с соседями был крайне затруднен.
Получив такое богатство, Пригожины устроили в одной из комнат
кабинет, а в другой спальню. Однако после смерти жены Илья Ильич
переселился жить в кабинет, а просторная светлая спальня перешла Соне,
которой тогда еще не было и пяти лет. И вот теперь, через двадцать лет,
кажется, любовь опять постучалась в эту комнату. Во всяком случае Соня,
едва открыв глаза, улыбнулась чему-то своему сокровенному, встала, не
одеваясь, подбежала к зеркалу и долго потом в него смотрела чужими
глазами.
С душой пропел песню соседский петух, и Соня вернулась с небес на
родную северную землю. Пора было собираться на работу. Она вдруг
представила свой тысячу раз пройденный маршрут от дома к библиотеке и
ничуть не огорчилась. Наоборот, весело оделась, умылась, быстро
перекусила еще не остывшим завтраком и побежала на работу. Во-первых,
она ожидала увидется с Евгением, а во-вторых, пригласить его в гости.
Илья Ильич просто-таки настаивал на этом. Соня, правда смутилась
вначале, но отец объяснил, что ничего в приглашении предосудительного
нет, тем более, что он и сам уже приметил Шнитке по вопросам на одном
из заседаний кружка практического космоплавания.
Обычно Шнитке приходил в рабочие дни дважды, сначала в обеденный
перерыв сберкассы, а потом сразу после окончания работы. Соня так к
этому привыкла, что совершенно не задавалась вопросом, когда же ее
читатель обедает и ужинает, а ведь она могла бы заметить, как исхудал
он за последние месяцы. Но сегодня, как и вчера, Шнитке не появился,
хотя она просидела лишний час в библиотеке. Тогда она решила сходить к
нему домой и проверить, здоров ли он. В карточке читателя значился
адрес: улица Хлебная, дом 7. Это место было на другом конце Северной
Заставы, у хлебного завода. В действительности никакой это был не
завод, а так, мелкая пекарня. Но несмотря на малый размер, она издавала
такой сильный аромат выпечки, что все население в радиусе нескольких
сот метров страдало от избыточного выделения желудочного сока.
Минут через двадцать торопливой ходьбы Соня ощутила приятный запах
ржаного хлеба, сладких булочек и ванильных сухарей. Она вспомнила, как
в детстве с гурьбой ребятишек ходила в дальний поход к хлебному заводу,
отодвигала в нужном месте покрашенные ядовитым зеленым цветом доски
забора и таскала бракованные ванильные пряники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163