Она вырвалась и убежала, смеясь:
— Такими глупостями женатые люди не занимаются. Так дурачатся только влюбленные парочки, а не муж с женой!
— Ты бы лучше оставила свои насмешки у старой Заттихи, а сюда пришла бы хорошая и милая!
— Смотри-ка, уже в день свадьбы я стала немилой! Ну, этого я тебе долго не забуду! — воскликнула Мильда, размахивая своими маленькими кулачками. Глаза у нее горели от счастья, словно два пылающих уголька. Она любила своего Цезаря, и ей очень хотелось с ним поозорничать. Все прежние встречи прохо» дили слишком серьезно, и Мильда никогда не могла вдоволь порезвиться. Казалось, будто они до этих пор не смели веселиться и быть молодыми. Разные заботы и неудачи угнетали их, заставляя всегда быть серьезными. Мильде хотелось в этот вечер отбросить все гнетущее и дать волю своей рвущейся наружу радости.
— Забудешь или не забудешь, а такой резвушкой я тебя еще никогда не видел. Неужели замужество делает всех женщин такими легкомысленными? Теперь я верю, что из самого святого ангелочка получается шаловливая ведьмочка!
— Ах, ты этого не знал раньше? Значит, мне достался муж, которого можно обвести вокруг пальчика! Это нам пригодится.
— Только не пугай меня! А то я еще сбегу в первый же вечер.
— Это уж было бы совсем в твоем духе, и я бы не удивилась, а просто взяла бы и привела тебя обратно. Теперь я тебя раскусила и знаю, как с тобой обращаться.
— Тогда мне нечего бояться! Надо только положиться на тебя: ты убережешь от всех бед и невзгод, а если со мной что-нибудь случится, виновата будешь
только ты.
— Не будем спорить, а давай договоримся, что виноватым всегда и во всем будешь ты. Даме не подходит быть виноватой.
— Хорошо,- я всегда буду виноватым, только сейчас не удирай от меня.
— Как бы не так! Я с женатыми- мужчинами не вожусь.
— Но я же твой собственный муж.
— У меня еще никогда не было мужа. Откуда же вдруг мог взяться свой собственный? — Мильда увертывалась, но Цезарь не отставал и со всей пылкостью доказал ей, что теперь у нее действительно есть свой собственный муж.
Жизнь шла своим чередом, и Цауне мог бы сказать, что он счастлив, — если бы только Аустра не обращалась так легкомысленно с деньгами фирмы! Приходя с работы измученным и усталым, он всякий раз чувствовал, как хорошо и спокойно дома, возле Мильды. В конторе же теперь было как в аду. Аустра чувствовала себя полной хозяйкой, и ее наглость не знала границ. К бухгалтеру она относилась с таким презрением, что он долго скрывал от нее даже свою женитьбу, лишь бы не сделаться жертвой новых насмешек. Идя на работу, он даже снимал и прятал в карман обручальное кольцо, а выходя из конторы и направляясь домой, снова надевал его на палец. Таким путем ему действительно удавалось долгое время утаивать свой брак. Из-за страха перед Аустрой Цезарь уже в самом начале своей семейной жизни солгал Мильде. Она спросила, что говорят на службе про его женитьбу. Цауне покраснел и сказал, что желают им счастья и только. Мильда еще поинтересовалась, что сказала Аустра?, Он и тут солгал, ответив, что Аустра только спросила, какое он взял приданое. Дальше Мильда не допытывалась, и Цезарь думал, что этот вопрос похоронен навеки. Но не тут-то было. Все несчастья в жизни Цауне происходили из-за его нерешительности и малодушия. Так вышло и на этот раз.
Однажды Мильда оказалась в старой Риге и завернула в контору к Цезарю. Ей хотелось поговорить с мужем, а главное — увидать Аустру. Что это за птица, если она может так вертеть мужчинами и держать в руках самого Цеплиса? Мильда смело вошла и шалоз-
ливо-громко заговорила с мужем. Она надеялась, что он познакомит ее с Аустрой и потом можно будет над ним подтрунивать. Но Цауне не был бы Цауне, если бы он сделал это. Покраснев до самых кончиков ушей, он старался отвечать жене как можно тише. Сам не зная почему, он смутился до того, что едва мог вымолвить слово. Ему радостно было видеть Мильду, но вместе с тем он уже заранее дрожал, воображая себе насмешки Аустры. Та действительно осмотрела Мильду с головы до ног, а потом бросила на Цауне уничтожающий взгляд, как бы говоривший: ах, так вот ты какой! С Мильдой тоже вдруг что-то случилось. Она покраснела, р'аспрощалась и ушла, то ли рассерженная, то ли чем-то смущенная.
Едва Мильда вышла из конторы, как Аустра откинулась на спинку стула и смерила побагровевшего и пристыженного Цауне насмешливым взглядом.
— Фуй, Цаунчик, какой у вас вкус! Что это за тетенька приходила к вам?
— Так просто, одна знакомая, зашла поговорить,— сконфуженно пролепетал Цауне.
— Я и сама видела, что знакомая и что зашла поговорить. Но уж любить такую старомодную деву нельзя. Чулки и туфли, как у деревенской!
— Вам всюду только любовь мерещится. Неужели же не может быть дружбы между людьми?
— Хороша, дружба! Вроде моей с Цеплисом. Видно, эта дружба обходится вам недорого — ведь такая гусыня не умеет брать. Ну, ей, правда, и брать-то не за что. Вот, Цаунчик, глядите, как живут девушки, которые умеют использовать стариков! Одеваются в шелка! — И Аустра обеими ладонями хлопнула себя по бедрам, так что на всю контору запахло надушенными шелками.
— Не хвастайтесь своими шелковыми тряпками. Зато у вас нет сердца.
— Ах, у меня нет сердца? Да разве мужчинам нужно мое сердце! О нем говорят только лицемеры, которые хотят устроиться подешевле. Ко мне вы с такими разговорами не подъезжайте! Я очень хорошо знаю, что нужно от меня Цеплису, и заставляю его
основательно расплачиваться. И он уплатит мне еще немало.
— Не все женщины такие, как вы, мадемуазель Зиле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133