И правда, за что же директору дарить вам брильянты? Работница вы плохая, а растратчица выдающаяся. За такие дела не награждают! Недавно вы учили меня, как надо жить. Если бы я последовал вашим советам, то теперь находился бы в таком же положении, как вы. Труд и сознание исполненного долга дают все-таки большее. удовлетворение, чем ваши легкомысленные кутежи. Чего стоят теперь позолоченные, украшенные брильянтами и обернутые в шелка слова Цеплиса? За опустошение толстого директорского кошелька вам придется расплачиваться! Вот вы хвастались, что Цеп-лись за один вечер, даже за один час, говорит вам милых слов больше, чем своей жене за целый месяц.
Но какой прок во всех милых словах, если за ними нет настоящего чувства? Цеплис безжалостно погубит вас, и о спасении вы даже не мечтайте. Может быть, и брильянты он вам только пообещал, а своей супруге отдал, не обещая, — разглагольствовал Цауне. Сердце его было переполнено долго копившейся злобой. Аустра с удивлением выслушала тираду бухгалтера. Замкнутый, простоватый тихоня сразу сделался красноречивым и умным.
— Почему вы, думаете, что Цеплис отдал колье своей Берте? — Аустра была совершенно потрясена последними словами Цауне.
— А кому же другому? Не станет же он носить колье в кармане?
— И правда! От ювелира он давно его взял. Неужели мужчины действительно такие подлые обманщики?
— В критические моменты у мужчин рассудительность и сознание своего долга всегда берут верх над остальными чувствами. Иначе все на свете давно полетело бы вверх тормашками.
— Я сама была дурой, что так долго ждала и не требовала обещанное! Было время, когда ему не помогли бы никакая рассудительность и сознание долга. Он был тряпкой, о которую я могла вытирать свои туфли.
— А теперь он вас посадит в тюрьму в тех туфлях, которые вам подарил.
— Меня в тюрьму? — Голос Аустры задрожал от 'страха, и даже сквозь краску было видно, как побледнело ее лицо. — Мы еще посмотрим, кто из нас первый сядет в тюрьму! Вы ведь тоже не такой уж ангел, чтобы читать другим нравоучения.
— Я всегда честно работал, а за это пока еще в тюрьму не сажают. За ваши грехи я не ответчик. Вы же не просили у меня совета, когда очищали кассу фирмы! А теперь я не могу помочь вам скрыть ваши грязные дела.
— Поверьте мне, Цаунчик, когда вы будете сидеть в тюрьме, я буду гулять по цветущим южным садам.
— Тогда уж скорее по райским садам, потому что я-то в тюрьму не попаду никогда. — В словах Цауне звучала не только уверенность в своей правоте, но и непоколебимое убеждение.
— Попомните мои слова. Да, я не сумела раскусить Цеплиса; но уж вы-то меня не знаете совсем! Я так легко не сдамся! — Это прозвучало настолько угрожающе, что сердце Цауне сжалось от страха. Что бы это могло значить?
Дома Цауне передал жене свой разговор с Аустрой и ее угрозы, добавив довольно небрежно:
— Мои руки чисты, и пустых угроз мне бояться нечего.
— Будь осторожен! Эта женщина хитрее лисы, она никогда не хвастает попусту. Она может опять использовать любую твою оплошность точно так же, как тогда с векселем! Кстати, он уже выкуплен? — В голосе Мильды слышалась серьезная тревога. Цезарь совсем забыл, что жирировал вексель Аустре. Напоминание жены застало его врасплох. Однако, подавив свое волнение, он спокойно ответил:
— Не знаю, не интересовался. Надо думать, все уже в порядке.
— Не говори так, выясни точно. Аустра никому не уступит дороги. У меня такое предчувствие, что эта змея еще принесет нам большое несчастье. Может быть, из-за того же векселя.
— Да брось ты свои предчувствия! Ну какое может быть несчастье?
— Хорошо, если б я ошибалась. Аустра способна на все!
— Не надо преувеличивать. Что она может мне сделать? — Цауне успокаивал больше самого себя, чем жену. Может быть, угрозы Аустры как раз и касались, этого векселя? Нет, глупости, платить будет она сама. Теперь мне известно, что она расхитила деньги, и ей нужно остерегаться меня. Иначе сама попадет за решетку. Впредь надо и в самом деле быть осторожнее, а то она меня и правда во что-нибудь впутает. Сегодня все время гнула к тому. Пусть, мол, я приведу книги в соответствие с кассой, иначе она их сож-
жет! Да разве может так говорить нормальный человек, если ему еще не надоело жить на белом свете? Впрочем, в таком безвыходном отчаянии можно пойти на все.
Как ни старался Цауне, ему не удалось себя успокоить. У него уже не было той уверенности, с какой он разговаривал утром в конторе с Аустрой. Напоминание Мильды о векселе и ее тревожные предчувствия лишили его покоя. А если вправду случится что-нибудь недоброе?
После разговора с Цауне Аустра убедилась, что бухгалтер не поможет ей скрыть недостачу в кассе. Может быть, Саусайс помог бы ей? Он ведь теперь часто встречается с Цеплисом. Но сначала все-таки надо попытать счастья с самим Цецлисом! А вдруг еще удастся покорить его и снова завлечь в свои сети? Не может быть, чтобы человек сразу так переменился! Хотя говорят, что сильная любовь в одно мгновение может превратиться в еще большую ненависть. Впрочем любви-то у Цеплиса не было. Лишь страсть удерживала его у Аустры в плену. Да и что такое любовь, как не пена бьющей через край страсти? У человека, охваченного страстью, кровь бурлит, как ручей в половодье, и трепет, сбитый в белую пену, мы именуем любовью.
Выгодная продажа акций изменила настроение Цеплиса. Свои деньги он спас и теперь мог веселиться. Если в дальнейшем все пойдет по-задуманному, то и честь Цеплиса тоже будет спасена и никто не сможет упрекнуть его в невежестве. Руководство было отличное, дело поставлено превосходно, связи налажены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133