Разве можно так говорить про свою свекровь? Правда, Валентина никогда не видела его мать и не желала ее видеть. Но он чувствовал, что возразить следует.
— Какое же наследство она могла мне оставить? Простая прачка.
— Ну, тогда и вовсе не о чем жалеть. Такие старухи обычно скряги и хранят деньги в чулке. Может, и у нее, припрятан какой-нибудь кошелек с деньгами?
— Конечно, припрятан, и там будет побольше денег, нежели во всем дутом богатстве твоего отца! — насмешливо отвечал Эдмунд.
— Меня-то уж отец, умирая, не оставит с носом. Будь уверен.
— Так чего же он не умирает?
— Богатые люди живут долго. Пускай сначала помрут старые старухи.
— Будь уверена, и ты когда-нибудь станешь старой старухой,
— Ну уж белье-то стирать никогда не буду.
— Нельзя знать, что нас ждет. А от старой прачки все-таки больше проку, чем от молодой лентяйки.
— О моей лени ты не беспокойся. Если есть возможность, почему не полеитяйничать? Неужели всем бегать, высунув язык? Я ненавижу людей, которые бьются только из-за куска хлеба и пренебрегают высшими идеалами. Не все люди созданы для загребания денег, кому-то нужно их тратить. Иначе идеализм вовсе исчезнет. Мои мысли подымаются выше бельевой лохани.
— Если бы я знал, что твои мысли не идут дальше дивана или кинематографа, то мог бы подумать, что ты и вправду сфантазируешь что-нибудь грандиозное! — съязвил Эдмунд. — Но теперь мне смешно слушать твою философию лености и никчемности.
— Ну и не слушай. Зачем же ты так скоро вернулся? Я уж обрадовалась, что хоть одну ночь не услышу твоих нравоучений и смогу как следует выспаться.
— Неужели ты еще до сих пор не выспалась? У тебя только и дела, что спать да наряжаться. — Эдмунд замолчал. Не отвечала и Валентина. Так молча они ушли спать. В постели Валентина скоро захрапела, а Эдмунд еще долго мучился, упрекая себя в том, что так долго ,не навещал мать.
На другой день оказалось, что старая прачка действительно скончалась. Эдмунд нашел ее лежащею ничком на полу. Можно было легко установить, что она умерла, упав с кровати. Странным казалось Эдмунду это зрелище: из каждого угла выпирала самая неприкрытая нищета и нужда. Удивительно, как он раньше не замечал бедность и пустоту этого жилища! Хотелось кричать о нужде, ютившейся тут.
Вскоре Эдмунд убедился, что Валентина права. Погребение матери принесло только, расходы и заботы, а удовольствия ни малейшего. И почему старые люди не могут исчезать точно так же, как тает весной ноздреватый, уже никому не нужный снег? Тогда у остающихся не было бы столько забот и расходов. Лх; на свете многое нужно устроить совершенно по-иному, и жизнь стала бы куда лучше.
Цезарь Цауне накопил несколько сот лат, и они были словно крылья, уносящие его к счастливому будущему. Ему удалось найти двухкомнатную солнечную квартирку на улице Тербатас. Из окон были видны заезжие дворы, где стояли лошади со всех концов Вид-земе и громко разговаривали крестьяне. Со стороны можно было подумать, что они из-за чего-нибудь ругаются. Но это было не так. Им просто нравилась звучность собственных голосов, и они хотели, чтобы глухие рижские стены слушали их так же, как тихие родные поля.
Цауне с Мильдой обставили квартирку просто и мило. На мебель они не могли расходовать много, поэтому приобрели только самое необходимое. К чему лишний скарб, если они любят друг друга? Нет, счастливые будут счастливы даже на жестких досках, несчастных же не осчастливит и самая мягкая мебель. Так рассуждала Мильда, и Цезарь от всей души соглашался с нею. Они понимали друг друга даже в мелочах и знали, что их любовь вовек не затмится никакими облаками.
Когда квартира была обставлена и Цауне уже переселился туда, воскресным вечером в кругу ближайших друзей была отпразднована свадьба. Среди гостей была портниха Заттис, но не было ни Цеплиса, ни Аустры. Им незачем даже знать о том, что происходило в тихой квартирке на улице Тербатас. Разрумянившаяся Мильда была хороша в белом подвенечном наряде. Она сама ухаживала за гостями, уделяя особое внимание родителям Цезаря и своей бывшей хозяйке. Цауне был радостно взволнован. Ему нравилось смотреть на разрумянившуюся, хлопотливую Мильду. Всякое дело спорилось в ее руках. Работа доставляла ей удовольствие, да и другим было радостно, глядеть на нее. Вместе с таким другом можно шутя снести самую тяжелую ношу.
После скромного угощения и задушевной беседы гости начали расходиться. Надо оставить молодых вдвоем. Разве им нужны теперь другие люди, если сами они друг другу кажутся целым миром? Так отшучивались гости в ответ на уговоры Цезаря и Мильды посидеть еще. Завтра рабочий день, и нельзя загуливаться до ночи. Цезарю тоже надо идти на работу. Счета и книги ведь не желают знать, что он вчера справлял свадьбу. Может быть, директор с воскресного похмелья будет в дурном настроении, и тогда подчиненным придется держать ухо востро. Так рассуждали простые люди, расходясь восвояси.
Когда гости ушли и Мильда немножко прибралась, Цезарь взял ее за руки и, глядя в глаза, сказал:
— Завтра тоже день, а ты собираешься все переделать сегодня. Я же хочу наконец разглядеть, что у меня будет за женушка.
— Ну, если уж до сих пор не разглядел, то можно смело сказать, что с женитьбой ты попал впросак! Глядеть надо заранее. Почему ты всегда спохватываешься слишком поздно? — Мильда смеялась, делая вид, что вырывается от него.
— Что же делать, если на тебя никак не наглядеться!
— Завтра тоже день, а ты хочешь сегодня разглядеть все!
— Если ты будешь надо мной смеяться, так берегись! — Цезарь обнял и горячо поцеловал Мильду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133