Ох, и собачья жизнь у шофера, вечно имеешь дело с сумасшедшими. Это они, наверно, от запаха бензина шалеют, не иначе! Если едет парочка, прилипнут друг к другу и целуются, будто стыд потеряли. Мужчины опять же нахлещутся и горланят, словно в кабаке им не хватило места.Но.
уж таких сумасшедших, как эти, Аулис вез впервые за всю свою жизнь. Были бы они еще незнакомы между собой и, впервые встретившись, передрались. Но ведь они столько ездили вместе. Неужели нельзя было подраться в другой раз? Только б не померли совсем Таскайся тогда по полициям и судам, где каждый будет стараться доказать, будто это он их укокошил' Время от времени Аулис оглядывался на дорогу, проверяя, спокойно ли стоит машина. Пройдя еще немного. Аулис нашел стежку, по которой бежали те двое, обивая росу и вытаптывая хлеба. Ну, уж теперь недалеко Тут-то и увидим, шевелятся еще, или нет? На душе у Аулиса стало тревожно, и он подумал, что ничего хо рошего ждать не приходится.
Когда Аулис подошел, Цеплис лежал навзничь в хлебах и, закатив глаза, казалось, глядел в небо. Лицо его было багровое и сморщенное, из приоткрытого рта текла пена, запекшаяся на подбородке и на щеках. Пылающий на солнце лоб был орошен потом, и Аулис сообразил, что директор еще не совсем готов. Раскинутые руки были сжаты в кулаки, правая нога бессильно вытянута, левая же подкорчена к выпяченному брюху. Что теперь делать с ним? Дотащить такую тушу до машины я не смогу. Надо сходить поглядеть, не пригодится ли в помощники Цауне. И совсем опечаленный Аулис медленно потащился дальше.
Цауне стоял на коленях, прижав лоб к земле. Казалось, он молится, горестно поникнув перед неким могущественным божеством и не смея подняться. На затылке у него виднелась рана, из которой, смачивая волосы, сочилась кровь.
— Вот так штука, неужели пристрелен! — вздрогнул Аулис. Он ухватил Цауне за плечи и, сильно дернув к себе, посадил его. Лицо у того было испачкано землей и мокрое от росы. Из глаз текла жидкость, похожая на слезы. «Жив, покойники уж не плачут», — пронеслось в голове у Аулиса, и он начал трясти Цауне. Молодой человек раскрыл глаза и испуганно уставился на Аулиса.
— Пустите, пустите! Директор уже тут? Он застрелит меня, и Мильдочка останется одна. Совсем одна
на целом свете! — Цауне будто в бреду вырывался из рук Аулиса, крепко державших его. Слезы снова потекли у него по грязному лицу. Бог весть отчего, Ау-лису вспомнился младший брат, павший на войне, и ему стало очень жаль Цауне.
— Не бойся, братец, я тебе ничего не сделаю. Директор валяется, как падаль, и не может уже накинуться на тебя. Сиди спокойно, я осмотрю рану. — Цауне и вправду послушно уселся и успокоился. Аулис оглядел рассеченный затылок и увидел, что это не от пули, а от удара. Вовсе уж не опасное дело.
— Форменный изверг, застрелить не сумел, так расшиб, револьвером затылок, — ворчал, понемногу успокаиваясь, Аулис. — Эту дырку мы живо зачиним, и помину не будет. Немножко юшки повытекло, ну не беда. Без этого не обойтись, если уж получилась потасовка. Я бы на вашем месте как следует дал ему в нос. Таким никогда не надо спускать, — поучал бухгалтера Аулис, пытаясь окончательно привести его в чувство.
Цауне слушал слова шофера, не понимая их содержания. В страхе он ждал, что опять прогремит выстрел, который будет последним. Никогда уже он не попадет в Ригу и не увидит Мильдочку. Тут же, на чужой ниве, его подберут, оттащат немного и бросят в какую-нибудь яму. Заровняют землю, и Мильдочка даже не сможет найти место, где он похоронен. Что-то она будет делать, одна-одинешенька на целом свете?
— Как это у вас получилось, с чего это директор начал беситься? — прервал его думы вопрос Аулиса.
— Да никак не получилось. Говорил про обольщение чужих жен и вдруг отвесил мне пощечину. Я даже слова сказать не успел. — Голос Цауне все еще дрожал.
— Да уж, на бабах-то он прямо свихнулся. Чего только не вытворял в этой же самой машине, даже вспоминать совестно. Знала бы мадам, так больше не подпустила бы к себе. Да она и сама-то не лучше. Уж не застукал ли он когда-нибудь вас вместе с ней? — спокойно рассуждал Аулис.
— Как вы можете так говорить! У меня есть невеста, которую я очень люблю, — и Цауне опасливо поглядел на Аулиса.
— Это неважно! Может, мадамочка сама затащила вас в сети. Они теперь умеют. Чего только я в своих автомобилях не насмотрелся и не наслушался! Вторую вавилонскую историю написать можно. Ну, а эти самые женихи и невесты — ангелы, что ли? Откуда ж тогда берутся черти и ведьмы? Ведь каждая супружеская пара в свое время была женихом и невестой. Нет, милый мой, все мы только люди. Но Цеплис — это уж настоящая скотина! Скольким мужчинам пришлось бы за ним гоняться, если бы все зараз хотели ему отомстить? Мстить тоже надо в меру! Иначе наш директор не валялся бы там, что мешок, а был бы продырявлен, как решето. Ну, да ладно, что мне за дело до господской жизни и до ихнего супружества. Попробуем-ка встать. Надо помочь директору, чтобы не издох совсем.
— Я еще не могу встать, голова кружится, — беспомощно пролепетал Цауне, снова опускаясь на землю.
Солнце уже припекало, лишь изредка в синеве неба раздавалась томная песня жаворонка. По шоссе проезжала какая-то крестьянская повозка, лошадь мелкой рысцой приближалась к автомобилю. Увидев застывшее на дороге чудовище, она оробела и начала стричь ушами. Седок в телеге тоже насторожился и, придерживая вожжи, искал взглядом исчезнувших пассажиров. Лошадь топталась и прыгала на месте, не желая приближаться к машине, но седок раза два огрел ее кнутом, и она вскачь помчалась по шоссе, словно убегая от большого несчастья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133