Волна непреодолимого гнева ударила ему в голову и неизвестно, что бы он сделал, если бы рядом не сидела только что повенчанная с ним супруга и за ними не следовал бы весь свадебный поезд. Но отомстить Цеплису Эдмунд решил при первой же возможности.
— Этого нахала надо как следует излупить и посадить за решётку. — Лицо Эдмунда исказилось от злобы. У Валентины задрожали руки и розы соскользнули с колен. Таким она еще никогда не видела своего Эдмунда. Что с ним случилось и кому он угрожал? Ведь сегодня свадьба, и надо веселиться. А он думает о драке и угрожает кому-то тюрьмой.
— Кому ты грозишь, милый? — Валентина, удерживая слезы, пыталась собрать рассыпавшиеся цветы.
— Цеплису! Почему он так нагло катит нам навстречу? Прочь с дороги! — Эдмунд, наконец, спохватился, что надо помочь Валентине подобрать розы. — Куда их так много? Все равно до утра завянут. Розы ведь долго не держатся.
— Это мои свадебные розы, и они не завянут никогда, а будут цвести и благоухать вечно.
— Если на свете нет ничего вечного, так откуда быть вечным розам! Сентиментальные бредни...
— Пастор говорил, что любовь вечна.
— Ах, пастор! Ну, тогда-то конечно! — Эдмунд ехидно усмехнулся, но тотчас осекся: приданое ведь еще не получено. Приходится сдерживаться и терпеть. Он пожал Валентине руку и улыбнулся. Валентина сразу расцвела, и у самого Эдмунда полегчало на душе. Черт с ним с Цеплисом и с запрятанным коньяком! Ведь сегодня день его свадьбы, все веселятся, а он что же? В Гильдии выпьет вина, ну, и немножко коньяку, и все будет отлично.
Молодожены давно уже вошли в дом, а снаружи еще стояла очередь автомобилей, выбрасывая все новых и новых гостей. Господа во фраках и глубоко декольтированные расплывшиеся дамы выбирались на волю из клеток автомобилей и поднимались по лестнице. Барышни, белые и легкие, в развевающихся коротких юбочках, как трясогузки, выпархивали на тротуар и исчезали за черной тяжелой дверью. Молодые люди и вообще гости мужского пола были уже под хмельком — нельзя же являться на свадьбу совсем ни в одном глазу!
Мать Эдмунда, старая Саусайс, прямо из церкви засеменила домой. Что ей, прачке с улицы Матиса, делать на господской свадьбе, где все такие важные? А. у нее — ни подходящей одежды, ни деликатного обращения. Сыночку пришлось бы краснеть за нее. Какая же мать захочет отравить своему сыну свадебное веселье? Только уж не старая Саусайс, у которой такой любящий сын и такая богатая невестка. Валентина как раз тоже пожелала, чтобы мать лучше не приходила. Зачем старому человеку торчать среди молодежи? Придет в гости другой раз. Сыночек уже при-
нес ей бутылочку и самое вкусное из лакомств. Что ей еще нужно? Лишь бы сыночку было хорошо!
Так думала и утешала себя старая Саусайс, утирая слезы радости и дивясь на важных гостей, хлынувших из церкви и рассаживавшихся по машинам. Она стояла в сторонке и сама не верила, что это свадьба ее сына. Неужели Эдмунд такой счастливый? Но люди вокруг поговаривали, что жених — настоящий шалопай. Надолго ли ему хватит невестиных миллионов? Он-то умеет расшвыривать денежки! С бабами тоже путается, как оголтелый. Слыша все это, она не выдержала и вмешалась:
— Как вам не стыдно, старые вы сороки, поносить моего сына! Сами-то вы с мужиками путаетесь!
— Чего эта старушонка хочет?
— Тетенька, завяжи потуже платочек.
— Если это твой сын, чего же ты не идешь на свадьбу? Уж, наверно, ты слишком проста для его невесты!
— Да что вы, не видите? У нее не все дома!
— У самих-то у вас не все дома! Он был и останется моим сыном! — воскликнула матушка Саусайс, когда ей стало невмоготу выдерживать град насмешек, и пошла прочь, чтобы не выслушивать неприятные замечания. Какое дело чужим людям, почему я не иду на свадьбу моего сына? Не хочу и не иду. У меня дома есть бутылочка и закуска, неужели же я не могу отпраздновать его свадьбу одна? Зачем мне толкаться среди молодых? Им танцы, амуры и разные потехи, а мне сладенькое винцо и вкусный кусочек. Что мне, старой кляче, еще надо? Выпью и спляшу сама на радостях, что вырастила такого сынка. Будет ему хорошо — значит, и мне ладненько,
Так старалась развеселить себя матушка Саусайс, но в квартирку свою проползла крадучись, чтобы никто не увидел. Ведь люди завистливы, и языки у них злые, опять высмеют, что мать не пригласили на свадьбу. Зависть! Все завидуют счастью сыночка. Но недобрые мысли все-таки не отвязывались: «Разве хорошо, что мне не позволили прийти на свадьбу? Ведь я ж его выкормила!..» Чтобы скорее избавиться от
этих мыслей, она быстренько отыскала свадебное винцо и отпила изрядный глоток. Вот так славно! Это за сыночка. Надо бы еще один. Так. Это за молодую жену и за ее приданое. Денег хватает, заживут припеваючи! Не надо будет надрываться у корыта и думать, что вечером есть. После пятого глотка она вспомнила о закуске. У нее ведь есть свадебные гостинцы! Кушая и выпивая по рюмочке, старуха думала о том, как хорошо она поступала, что постоянно обстирывала и начищала сыночка. Если бы он расходовал свое офицерское жалованье еще и на это, то уж не мог бы так щеголять. Сыночек-то был самолюбив — все на нем должно было блистать и сверкать.
А в это самое время на свадьбе Эдмунда и Валентины действительно все блистало и сверкало. Уже прозвенели заздравные бокалы и молодым пожелали счастья. Теперь можно было усаживаться за богато накрытые столы и отведать свадебных угощений. Мест хватало всем, у приборов заранее были разложены карточки. Более состоятельные и высокопоставленные гости сидели ближе к жениху и невесте или занимали середину подковообразно накрытого стола, а менее знатные сидели по его концам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133