О, правда Ц штука опасная! Не знаю, кто страдает больше Ц я, вынужденная с
ейчас написать, что в моем сердце уже нет чувства к тебе, или ты, которому п
ридется прочитать эти строки. Я знаю только, что должна произнести эти сл
ова, сколь они ни жестоки.
Заплакать бы, но я не могу.
Пишу и чувствую у себя на ногах голову Геро. Тепло, защищенность. Я помню, к
ак Геро впервые появился у тебя, помню, как ты радовался, какой заботой и в
ниманием окружал его. Но лишь на первых порах, потом ты потерял интерес, и
заботиться о нем стала я. Геро загрустил. А я все думала тогда, какой ты на с
амом деле. Со мной ты так не обращался, нет-нет, со мной ты всегда был нежен
и ласков, грех жаловаться.
Но при мысли о ребенке, который скоро родится, о твоем ребенке, я сразу всп
оминаю, что ты его не хотел.
Часто ли ты думаешь об этом ребенке сейчас, в отпуске? Ц спрашиваю я себя.
И отвечаю: никогда. В письмах ты справляешься о моем здоровье, но о ребенке
не вспоминаешь.
Поэтому ребенок будет моим, и я никогда его не брошу, как в детстве бросили
меня. Я намерена посвятить ему свою жизнь, и все во мне ликует при мысли, чт
о наконец-то в моих объятиях окажется крохотное существо, которое нужда
ется во мне точно так же, как я в нем.
Впервые в жизни рядом со мной будет человек безусловно равноправный и бл
изкий. Вот почему я все сделаю, чтобы ребенок тоже это почувствовал. Тогда
мне кажется, я и сама избавлюсь от вечного ощущения одиночества.
Да, мы будем очень счастливы вдвоем, я и мой ребенок.
С этим письмом посылаю тебе рисунок Хедвиг, твой портрет, сделанный прош
лой весной. Ты хотел его иметь. Но я тогда не могла с ним расстаться. А сейча
с отдам с удовольствием. Теперь рисунок твой!
Хедвиг знала тебя лучше, чем я. Глядя на портрет, я хорошо это понимаю. Он не
вероятно похож, но я больше не узнаю тебя. Может, потому, что сама не та, что
прежде.
И ты, и твой розовый сад, и балет…
Все это был сон, мечта… Но мне кажется, я больше не могу мечтать. Ах, стать бы
совсем маленьким ребенком и слушать сказки…»

Здесь письмо обрывалось, посреди фразы. Незаконченное, неотправленное. И
неподписанное, хотя Нора и так знала, кто его автор.
От волнения ее била дрожь; сама того не сознавая, она взяла куклу, прижала
к груди. Ладонью обхватила головку, подняла личико к себе.
Кукла изображала Сесилию в десятилетнем возрасте. Через семь лет ей сужд
ено умереть. Когда писала письмо, она об этом не знала, даже предчувствий н
икаких, видимо, не испытывала. Даты на письме нет, но едва ли оно было напис
ано задолго до смерти. Возможно, всего за неделю, за несколько дней…
Сесилия еще не говорила Хульде о ребенке, старалась сама найти выход. Отт
ого и поехала в Стокгольм, к Агнес…
Она твердо решила окружить ребенка заботой и вниманием. Но замуж за его о
тца явно не собиралась. И горевала вовсе не из-за него, тут Хульда ошибала
сь. По крайней мере, судя по письму.
И все же письмо она не отправила. Почему? Тон его был очень спокоен и увере
н, непохоже, чтобы она могла передумать. Вероятно, хотела подождать с отпр
авкой до рождения ребенка. В конце концов все было не так уж и просто. Ведь,
что ни говори, она собиралась оставить ребенка без отца.
Конечно, он сказал, что не желает ребенка. Но, может быть, она все же судила о
нем чересчур поспешно? После рождения малыша он вполне мог бы и образуми
ться?
Однако Сесилия, скорее всего, подумала, что если он вообще мог сказать так
ое про ее ребенка, то принимать его в расчет никак нельзя. Он больше не зас
луживал доверия. Можно понять.
По всей видимости, она ни с кем эти проблемы не обсуждала. Даже с Хульдой.
И письмо не отправила. Наверняка неспроста…
Нора наклонилась к кукле Ц личико загадочное, замкнутое, взгляд затуман
енный, будто она целиком ушла в себя.
Да, понять Сесилию явно было очень непросто. Может, потому Хедвиг и сделал
а куклу?
Нора, конечно, рисовать не мастерица, но, пытаясь набросать чей-нибудь пор
трет, например Дагов, она словно бы лучше понимала этого человека. Так же б
ывает, когда составляешь словесное описание. Лучше понимаешь, глубже вид
ишь, заглядываешь под поверхность, отбрасываешь случайное. Глазам откры
вается то, что вправду существует, но не всегда заметно беглому обыденно
му взгляду. Рисуя или описывая словами, как бы обретаешь большую остроту
зрения.
Но понять Сесилию до конца Хедвиг так и не сумела. Это и по куклиному личик
у заметно. В нем столько вопросов. И ни единого ответа. Оттого оно и казало
сь на редкость естественным и живым.
Ни одного человека невозможно узнать и постичь до конца. Даг обычно гова
ривал про людей:
«Вопрос в том, есть ли ответы. Ц
Ответ в том, что есть лишь вопросы».
Хедвиг сделала куклу Ц в доказательство любви. Но будь Сесилия ее собст
венной дочкой, смогла бы она тогда сделать куклу?
Странные мысли…
О чем же ей завтра спросить бабушку?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Ну, вот и пообедали. Дедушка встал и начал убирать со стола.
Ц Чашки можешь оставить, Ц сказала бабушка.
Дедушка кивнул и поднял крышку чайника: каждому хватит еще по чашке, но ем
у больше не хочется. Он пойдет прогуляться, а они могут спокойно поговори
ть. Дедушка еще раз обошел вокруг стола, проверил, все ли на месте. Мимоход
ом легонько шлепнул Нору по затылку, а бабушку чмокнул в щеку.
Ц Всё, больше мешать не буду.
Он вышел и закрыл за собой дверь. Бабушка с улыбкой посмотрела на Нору.
Ц Ну? Теперь можно узнать, что у тебя за важное дело?
Обе молчали. Нора вдруг растерялась, не зная, как начать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69