Личико как бы говорило: «То, что ты прочла, сущая правда. Я зна
ю».
Нора прижала куклу к себе, закрыла глаза и попробовала оживить в памяти н
едавнюю картину. Задача нетрудная. Видение запечатлелось в памяти навеч
но. Комната с танцующей Сесилией.
Юную Сесилию она видела перед собой так же отчетливо, как себя в зеркале.

И все отчетливее понимала, чего Сесилия от нее ждала. Вернее, что роднит ее
и Сесилию. Это же очевидно. Она все поняла еще из записок в вазочке.
Как и Нору, Сесилию опекали люди сторонние. И никто никогда не дал ей почув
ствовать, что любит ее просто так и принимает без всяких условий и оговор
ок. Ни родная мать, то бишь Агнес. Ни Хедвиг, по большому-то счету. Разве что
Хульда, да и то не вполне.
Сесилии наверняка приходилось труднее, чем Норе.
У Норы хотя бы в первые годы была мама. И папа тоже. Они втроем жили своей се
мьей.
А Сесилия даже не знала, кто ее отец. И мама не признавала ее. Стыдилась доч
ери. Считала ее существование позором.
С Норой обстояло иначе. Ее признавали. И при жизни мамы и папы она наслажда
лась безоговорочной любовью.
Сесилия же не имела прав ни на кого из живых людей. Не имела на земле места,
которое могла бы назвать своим. Не имела ни родного очага, ни безоговороч
ных прав, какие есть у ребенка с мамой и папой. Она всегда жила в чужих семь
ях, из милости.
Только представить себе Ц каждый вечер засыпать и каждое утро просыпат
ься с мыслью: «Кто будет за мной присматривать?»
Отчасти Нора испытала это на себе. Сейчас стало получше, но временами слу
чались рецидивы. Внезапно накатывала горечь. Из глубины души всплывали т
ревога и неуверенность. И на самом дне всегда таилось ощущение: она здесь
чужая. Просто под их опекой, до поры до времени. Пока им не надоест терпеть
ее из милости. Они добрые, терпят. А она плохая, не понимает.
Хотя и Андерс, и Карин всячески показывают, как они рады, что она с ними. Без
толку. Коварные мысли так и лезут на ум. От вечной ее подозрительности и не
справедливости.
А самое ужасное Ц черная как ночь совесть, оттого что она, Нора, такая зла
я и неблагодарная.
Недостойна она своей хорошей жизни. Недостойна Андерса и Карин. Недостой
на Дага.
Рано или поздно они это обнаружат. И прогонят ее.
Ладонью Нора обнимала круглый куклин затылочек, приподняла голову Сеси
лии, заглянула в серьезное личико.
Бедная малышка. Душой и телом Нора чувствовала, сколько страданий вынесл
а Сесилия. Ох и досталось ей…
Если уж Норе, которой, что ни говори, жилось хорошо, приходили в голову так
ие черные мысли, то что же думала и чувствовала Сесилия?
Что-что, а чувства ребенка, живущего под опекой, Нора понимала прекрасно.
Совершенно очевидно, он ощущал себя лишним, ненужным. В самом деле, он ведь
разве что служил свидетельством тому, как добры и самоотверженны его оп
екуны.
Пожалуйста! Вот они опять, коварные, гадкие мысли.
Она вспомнила, как впервые вошла в эту комнату. Как наконец-то почувствов
ала, что очутилась дома, что хочет здесь остаться. И как боялась, что кто-то
другой заявит на эту комнату свои права.
Но комнату отдали ей. О других вариантах даже речи не было. Казалось бы, на
до радоваться.
А ее тотчас обуяли черные подозрения. Ясно же, им хотелось загнать ее куда
подальше. Спровадить. Видеть пореже. Чтоб побыть втроем. В семейном кругу.
Без нее.
Вечерами, лежа в постели, она чутко прислушивалась, и ей чудилось, будто он
и тихонько снуют в дальнем конце квартиры. Ясное дело, веселятся там, улуч
ив минуту. Без нее.
Это наверняка неправда. Но ее переполняли именно такие чувства.
Нора крепко обняла куклу. Слезы катились по щекам, а она и не замечала.
Здесь, в этой комнате, когда-то жила Сесилия. Стены хранили ее тревогу, ее б
оль. И неважно, что за долгие годы окна и стены успели перенести на другое
место, Ц всякий раз, входя сюда со своей болью и тревогой, Нора будила к жи
зни боль и тревогу Сесилии.
Сколько ни перекрашивай и ни переклеивай обои, ничего не изменишь.
Она взглянула на Сесилию и испугалась. Слезы капали на куклу, и личико у не
е тоже было совершенно мокрое и очень печальное. Нора осторожно обсушила
ей щечки.
И пока она, сидя на кровати, утирала слезы, свои и куклины, в круглой комнат
е послышались шаги, направились к ее порогу.
А на подоконнике затикал маленький будильник. Шаги, как обычно, замерли у
двери. Нора была не одна.
Она посмотрела кукле в лицо. Печаль бесследно исчезла. Кукла снова была в
нимательна, как недавно, когда она прочла вслух ту цитату. И глаза блестел
и. Нора почувствовала, как ее самое наполняют покой и восхитительное теп
ло.
Сейчас там, у порога, стояла Сесилия и смотрела на Нору, сидевшую с куклой
на кровати.
Не так давно она сама стояла у двери, глядя на танцующую Сесилию. Тогда Сес
илия не могла видеть Нору. Точно так же, как Нора сейчас не могла видеть Се
силию. Она лишь чувствовала ее присутствие. Как Сесилия недавно наверняк
а чувствовала присутствие Норы.
В общем, вполне естественно.
Иногда Нора стояла на пороге комнаты Сесилии.
А иногда Ц Сесилия на пороге Нориной комнаты.
Но переступить порог ни та ни другая не могли.
Каждая была в своем времени, встреча невозможна, однако обе чувствовали
присутствие друг друга.
Все очень даже естественно. «Однажды существовавшее со всей силою реаль
ности…»

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Так вот чем объясняется поведение Дага!
Он завел себе подружку. Лена сообщила по телефону. Она видела их вместе, и
вид у Дага был совершенно влюбленный.
В голове у Норы все оцепенело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69