А ложь взрослых вс
егда имеет оправдание. Взрослые лгут исключительно из деликатности, соч
увствия или благоразумия, так что ложь у них всегда чистая, возвышенная.

Во всяком случае, именно это они старательно внушают детям.
Впрочем, Нору на это уже не купишь. И Дага тоже. Только вот выводить взросл
ых на чистую воду ужасно неприятно. Особенно когда они якобы желают добр
а. Потому-то ей зачастую приходилось делать хорошую мину при плохой игре.

Однако ж они с Дагом помогали друг другу разобраться, понять что к чему, ка
к только замечали, что кто-нибудь норовит переиначить реальность. Будь о
ни братом и сестрой, возможно, им было бы не так легко. Но, играя в семье разн
ые роли, они могли смотреть на вещи с разных сторон.
После поездки на кладбище было вправду замечательно, что рядом есть Даг.
Ведь долгое время она чувствовала себя в обществе Андерса и Карин очень
неловко. Ей казалось, они ждут, что она будет и выглядеть, и вести себя по-ос
обенному.
Как-никак побывала на могиле родителей! Разве это не должно на ней отрази
ться?
Речь шла не только об Андерсе и Карин. Норе казалось, все смотрят на нее ис
пытующе. С каким-то тягостным ожиданием в глазах.
Всем вдруг понадобилось, чтобы она вошла в роль горюющей сиротки. Раньше
было наоборот. Тогда ей приходилось изображать беззаботность и неведен
ие, разыгрывать этакую «бедную малышку», которую втайне жалели. А теперь
изволь рыдать на груди у всех и каждого.
Ни за что!
При виде той могилы в ней самой ничто не дрогнуло. Но для других ее визит н
а кладбище явно стал поворотным пунктом. Отныне дозволены и повлажневши
е глаза, и слезливые голоса. Любое обращенное к ней слово как бы тянуло за
собою маленький горестный знак вопроса.
Очень неприятно. Сердце леденело.
«Пойми, дружок, тебе же будет легче, если ты выплачешься», Ц вздохнул как-
то раз один из самых жалостливых голосов.
Даг был тогда рядом, и Нора услышала, как он фыркнул. Она стояла, чувствуя н
а себе влажные взгляды и едва сдерживая смех. Щека уже дергалась. Даг схва
тил ее за плечо и потащил прочь. Давясь от хохота, взвизгивая, они убежали.

С тех пор эта фраза Ц «Пойми, дружок, тебе же будет легче, если ты выплачеш
ься» Ц стала у них поговоркой в безвыходных ситуациях.
Тогда же кое-кто решил, что необходимо снабдить Нору сведениями о маме и п
апе. Наверно, хотели подарить бедной сиротке толику прошлого, наделить е
е должными воспоминаниями о покойных.
Они явно думали, что у нее нет собственных воспоминаний. Даже не спросили,
перед тем как взяться за дело.
Годами обходили маму и папу молчанием, а теперь вдруг стали поминать их п
о всякому поводу и без повода. Постоянно твердили о разных трогательных
и смешных вещах, какие они говорили и делали. Послушать их, так мама с папо
й были этакие бодрячки, нестерпимо сентиментальные и болтливые.
Вдобавок слишком хорошие для этого мира. Прямо ангелы с крылышками. Пото
му и погибли так трагически.
И фотографии они тоже притаскивали. Дурацкие снимки, изображавшие их сам
их вместе с мамой и папой. На пикниках, в лодках и автомобилях, на вечеринк
ах и на пляжах. Смеющиеся и неузнаваемые лица, которыми они назойливо стр
емились ее заинтересовать.
Таким вот манером у Норы отняли собственные ее воспоминания. Думали обог
атить ее память, а вместо этого стерли маму и папу, превратили в туманные,
расплывчатые тени, которые отступали все дальше и дальше. Вот чего они до
стигли.
У всех других воспоминания просто замечательные. А у нее блеклые, жалкие
Ц ни в какое сравнение не идут. Ей приходилось драться изо всех сил, чтобы
сохранить крупицы собственных воспоминаний.
Папина рука, крепко обнимающая ее на высоком мосту. Его ноги рядом с ее сре
ди желтой листвы. Его глаза вечером, когда он шепчет «доброй ночи». Сияюще
е лицо мамы, когда утром она поднимает штору и кричит, что на улице идет сн
ег. Смех в ее глазах, когда она шутит. Ее улыбка…
Эти картины принадлежали ей одной, их нельзя стирать и подменять ухмыляю
щимися фотографиями. Тех, кто делал подобные попытки, встречал резкий от
пор Ц она разом ощетинивалась, становилась «противной нахалкой».
Какой бы скудной и жалкой ни казалась реальность, она все равно в тысячу р
аз замечательнее их выдуманных историй, которые рассказывали о ком угод
но, только не о маме и папе.
Со временем стало полегче. Запасы воспоминаний, видимо, начали иссякать.
Да и устали они от ее безразличия. «Странная девочка», слышала она; правда
, нашлись и такие, что непременно норовили с нею поквитаться.
«Гляньте-ка! Мизинец у Норы кривой, точь-в-точь как у ее мамы!»
Замечание вроде бы невинное. Однако в устах говорящего кривые мизинцы оз
начали, что у человека «преступные наклонности». Об этом Нора узнала еще
раньше, от того же лица. И прекрасно понимала, что преступные наклонности
в мизинцах не прячутся. Речь о ней самой, это у нее преступные наклонности.

В другой раз выяснилось, что у нее папин «легкомысленный затылок». А легк
омыслие Ц очень плохая черта. И папин «упрямый подбородок» тоже ей дост
ался. Опять-таки ничего хорошего.
Преступная, упрямая, легкомысленная Ц вот она какая.
И все это Нора унаследовала от своих ангелоподобных родителей. Как одно
вяжется с другим, доискиваться вообще не стоит. Но если она и не знала рань
ше, что такое лицемерие, то теперь узнала в полной мере.
Пусть только попробуют соваться со своими объятиями и лить слезы Ц она
им покажет!
К Андерсу и Карин это не относилось. Они никогда не пытались сбагривать е
й всякие там слащавые воспоминания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69