Он повернул ее набок, он тяжело дыша
л, и его трясло. Он опустил ее на сложенные платья, прислушиваясь к мягкому
шуршанию тканей. Он уткнул ее голову в угол, но ноги были слишком длинные
и не влезали.
Ему почудился шум, и он выпрямился; собственное дыхание казалось ему гро
мким, как рев бури. Он прислушался, но ничего больше не было слышно. Нужно б
ыло как-нибудь всунуть ее ноги. Согнуть в коленях, подумал он. Ну пот, уже лу
чше. Еще немножко… Он еще немножко согнул. Пот капал ему с подбородка на ру
ки. Он подтянул ей колени к груди, и тело вошло в сундук. С этим было поконче
но. Он опустил крышку, нашарил в темноте замок и услышал, как он щелкнул.
Он встал, ухватился за одну ручку и потянул. Сундук не двигался с места. Он
ослабел, и руки у него были скользкие от пота. Он скрипнул зубами, обеими р
уками обхватил сундук и потащил к двери. Он открыл дверь и выглянул в кори
дор; кругом было пусто и тихо. Он поставил сундук на ребро, присел, изогнул
ся, просунул руку под ремень и взвалил сундук на плечи. Теперь нужно было в
стать. Он попытался; мышцы плеч и ног задрожали от усилия. Он встал, пошаты
ваясь, кусая губы.
Осторожно переставляя ноги, он прошел коридор, лестницу вниз, еще один ко
ридор и у дверей кухни остановился. Спина болела, ремень врезался в ладон
ь и жег ее. Казалось, сундук весил целую тонну. Он ждал, что вот-вот появится
перед ним белое пятно, протянет руку и дотронется до сундука и спросит, чт
о в нем. Ему хотелось поставить сундук и передохнуть, но он боялся, что не с
может снова поднять его. Он прошел через кухню и, не затворив за собою двер
ь, стал спускаться. Посреди котельной он остановился с сундуком на спине,
в топке гудело пламя, сквозь щели дверцы видна была груда красных углей. О
н стал медленно приседать, ожидая, когда ребро сундука упрется в цементн
ый пол. Он пригнулся еще, встал на одно колено. А, черт! Пораненная рука выск
ользнула из ремня, и сундук грохнулся оземь с громким стуком. Он наклонил
ся вперед и левой рукой стиснул правую, чтоб унять жгучую боль.
Он взглянул на котел. Новая мысль заставила его вздрогнуть. Что, если… есл
и засунуть ее туда, в топку? Сжечь ее! Это будет самое безопасное. Он подоше
л к котлу и распахнул дверцу. Огромная груда раскаленного угля полыхала
жаром и огнем.
Он раскрыл сундук. Она лежала так, как он положил ее: голова уткнута в угол,
колени подогнуты и прижаты к груди. Придется опять поднимать ее. Он нагну
лся, ухватил ее за плечи и поднял. Он подошел к раскрытой топке и остановил
ся. Огонь бушевал. Как ее класть Ц головой вперед или ногами? Оттого, что о
н был очень измучен усталостью и страхом, и оттого, что ее ноги пришлись бл
иже к топке, он втолкнул ее туда ногами вперед. Пламя лизнуло ему руки.
Она вошла по самые плечи. Он заглянул в топку: ее платье уже запылало, и гус
той дым стлался кругом, мешая видеть. От рева пламени у него гудело в ушах.
Он уперся ей в плечи и толкнул изо всех сил, но тело дальше не шло. Он попыта
лся еще раз, но голова по-прежнему торчала наружу. Вот… А, черт! Ему захотел
ось стукнуть по чему-нибудь кулаком. Что было делать? Он отступил назад и
опять взглянул.
Шорох за спиной заставил его обернуться: два зеленых светящихся озерца
Ц светящихся обличением и гневом Ц смотрели на него из белого пятна, пр
имостившегося на сундуке. Губы его раскрылись в беззвучном крике, тело с
вела горячая судорога. Это была белая кошка, и ее круглые зеленые глаза см
отрели мимо него на темноволосую голову, свисавшую из раскаленного жерл
а топки. Господи! Он закрыл рот и проглотил слюну. Поймать кошку, убить и то
же сунуть в огонь? Он сделал движение. Кошка встала, ее белая шерсть вздыби
лась, спина изогнулась дугой. Он хотел схватить ее, но она метнулась мимо,
протяжно, испуганно замяукав, бросилась по лестнице вверх и скрылась из
виду. Ну да! Ведь он оставил открытой кухонную дверь. Вот и все. Он поднялся,
притворил дверь и вернулся к котлу, раздумывая. Кошки говорить не умеют…

Он достал из кармана нож, открыл его и еще постоял у котла, глядя на белую ш
ею Мэри. Может ли он? Надо смочь. Будет ли кровь? О господи! Он осмотрелся вок
руг растерянным, жалобным взглядом. Он увидел в углу груду старых газет. О
н взял толстую охапку и бросил на пол, под ее головой. Он приложил к горлу о
бнаженное лезвие, только приложил, как будто думал, что нож сам врежется в
белую плоть, без всякого усилия с его стороны. Он жадно смотрел на лезвие,
лежавшее на белой коже; в блестящей поверхности металла отражалась ярос
тная пляска огня. Да, надо. Он начал резать, осторожно водя ножом взад и впе
ред, потом уперся в кость. Скрипнув зубами, он навалился сильнее. Крови пок
а не было, только на самом ноже. Но с костью сладить было трудней. Пот катил
ся у него по спине. Кровь закапала на газеты, быстро расплываясь краснова
тыми кругами. Он пилил кость ножом. Голова свесилась на газеты, вьющиеся ч
ерные пряди намокали в крови. Он пилил изо всей силы, но голова все не отва
ливалась.
Он подождал, задыхаясь. Ему хотелось убежать из подвала, далеко, как можно
дальше от этой окровавленной шеи. Но он не мог. Он не смел. Он
должен был сжечь тело. Каждый нерв в нем дрожал от напряжения.
Стеклянными глазами он озирался по сторонам и вдруг увидел топор. Вот! Эт
о
будет самое лучшее. Он поднял топор, левой рукой отвел голову немного в
сторону и, помедлив минуту в молитвенной позе, всей силой своего тела
бросил лезвие топора на шейный позвонок. Голова упала.
Он не плакал, только губы у него дрожали и грудь тяжело вздымалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143