Он
лежал на холодном полу и плакал; но на самом деле он пробивался вперед, все
ми своими крохотными силенками напирая на мир, слишком большой и слишком
неприступный для него. Он лежал на холодном полу и плакал; но на самом дел
е он со страстным упорством нащупывал среди хаоса явлений путь туда, где
он предчувствовал источник благодатной влаги, способной утолить жажду
его сердца и разума.
Он плакал оттого, что снова доверился своим чувствам, и снова они обманул
и его. Откуда явилась у него эта потребность объяснить, открыть свои чувс
тва? Почему он не прислушался к тем откликам, которые эти чувства рождали
в чужих сердцах? Было время, когда он слышал отклики, по всегда они звучали
так, чти он, негр, не мог ни понять их, ни принять, не унизив себя перед лицом
того мира, в котором он впервые себя обрел. Он боялся и ненавидел проповед
ника, потому что проповедник советовал ему склониться и просить о милосе
рдии, но, как бы ни нуждался он в милосердии, гордость никогда не допустит
его до этого, никогда, покуда он жив, покуда светит солнце. А Джан? А Макс? Он
и советовали ему верить в самого себя. Однажды он уже попробовал последо
вать безоговорочно тому, что подсказывала ему его жизнь, не останавливая
сь даже перед убийством. Он опорожнил сосуд, наполненный для него жизнью,
и не встретил смысла, которого искал. Сейчас сосуд снова полон, и снова нуж
но его опорожнить. Но только не слепо на этот раз! Он чувствовал, что не мож
ет теперь сделать ни одного движения, повинуясь только внутреннему веле
нию своих чувств; чувствовал, что теперь, для того чтобы действовать, ему н
ужен свет.
Постепенно его рыдания стихли Ц не потому, что он успокоился, но потому,
что у него иссякли силы, Ц и он перевернулся на спину и стал смотреть в по
толок. Он сознался, и теперь смерть вплотную придвинулась к нему. Как же ем
у встретить эту смерть на глазах у толпы белых, жаждущих смертью расквит
аться с ним за то, что он бросил им в лицо всю обиду человека, у которого чер
пая кожа? Как может теперь он в смерти победить?
Он вздохнул, поднялся с пола, лег на койку и долго лежал так, не то бодрству
я, не то дремля. Потом дверь отворилась, четыре полисмена вошли и окружили
койку, один тронул его за плечо.
Ц Вставай, малый.
Он сел и обвел их вопрошающим взглядом.
Ц Пойдешь опять к коронеру.
Они защелкнули наручники на его запястьях и повели его через коридор к д
ожидающемуся лифту. Дверцы захлопнулись, и он провалился вниз, в простра
нство, стоя между четырьмя рослыми молчаливыми людьми в синих мундирах.
Лифт остановился, дверцы распахнулись, он увидел бушующую толпу и услыша
л шум голосов. Его повели по узкому проходу в толпе.
Ц А, сволочь!
Ц Смотри, какой черный!
Ц Убить его!
Сильный удар в висок сбил его с ног. Лица и голоса исчезли. В голове застуч
ала боль, правая половина лица онемела. Он поднял локоть, заслоняясь, но ег
о рывком заставили встать и идти дальше. Когда в глазах у него прояснилос
ь, он увидел, что полисмены оттесняют от него худощавого белого мужчину. К
рики слились в оглушительный рев. Впереди какой-то белый человек стучал
по столу куском дерева, похожим на молоток.
Ц Тише! Или я всех, кроме свидетелей, удалю из зала!
Шум утих. Полисмен подтолкнул Биггера к деревянному креслу. От стены до с
тены простиралась сплошная масса белых лиц. Кругом с дубинками в руках с
тояли полисмены, краснолицые и суровые, расправив квадратные плечи, побл
ескивая серебряными бляхами на груди, зорко глядя по сторонам голубыми и
серыми глазами. Справа от человека за столом, по трое в ряд, сидели в кресл
ах шесть человек, держа на коленях пальто и шляпы. Биггер огляделся и увид
ел еще столик, на котором были сложены кучкой белые кости; рядом лежало ег
о письмо, придавленное склянкой с чернилами. Посреди стола лежало еще не
сколько листов бумаги, скрепленных металлической скрепкой; это было его
подписанное признание. Мистер Долтон, бледный, седой, тоже был здесь; а ряд
ом с ним сидела миссис Долтон, прямая и неподвижная, с лицом, как всегда до
верчиво приподнятым кверху и отклоненным вбок. Потом он увидел сундук, в
который он с таким трудом втиснул тело Мэри, сундук, который он тащил по ле
стнице вниз и потом возил на вокзал. А еще, да, еще там было почерневшее лез
вие топора и маленький круглый кусочек металла. Биггер почувствовал чью
-то руку на своем плече и оглянулся; Макс улыбался ему:
Ц Ничего, Биггер, ничего. Говорить вам здесь не придется. И это все будет н
едолго.
Человек за столом опять постучал:
Ц Есть ли здесь кто-либо из родственников покойной, кто мог бы дать нам с
ведения о ее семье?
По залу прошел ропот. Какая-то женщина торопливо встала со своего места, п
одошла к миссис Долтон, взяла ее под руку, вывела вперед и усадила в кресло
справа от человека за столом, лицом к тем шестерым. Это, верно, миссис Патт
ерсон, подумал Биггер, вспомнив компаньонку миссис Долтон, о которой гов
орила Пегги.
Ц Прошу вас поднять правую руку.
Хрупкая, восковая рука миссис Долтон нерешительно потянулась вверх. Чел
овек за столом спросил миссис Долтон, обещает ли она в своих показаниях г
оворить правду, всю правду и одну только правду во имя господа бога, и мисс
ис Долтон отвечала:
Ц Да, сэр, обещаю.
Биггер старался казаться равнодушным, чтобы публика не могла заметить в
нем ни тени страха. Нервы у него были натянуты до предела; он внимательно в
слушивался в слова слепой. Отвечая на вопросы, миссис Долтон рассказала,
что ей пятьдесят три года, что она живет на бульваре Дрексель, 4605, что она бы
вшая школьная учительница и что она жена Генри Долтона и мать Мэри Долто
н.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143