чуждая потому, что мы боимся ее; новая пот
ому, что мы отворачиваемся от нее. Это жизнь, зажатая в тесные рамки и равн
яющаяся не по нашим представлениям о добре и зле, а по собственной потреб
ности самоутверждения. Человек есть человек, и жизнь есть жизнь, и мы долж
ны брать их такими, как они есть; если же мы хотим изменить их, мы должны идт
и от тех форм, в которых они существуют.
Ваша честь, мне приходится говорить общими понятиями, потому что я долже
н показать всю совокупность социальных условий, в которых сформировалс
я этот мальчик, условий, которые оказали могучее, решающее влияние на его
судьбу. Наши предки высадились на этих берегах и встретили дикий, суровы
й край. Из страны, где их личность была угнетена Ц точно так же, как теперь
личность этого мальчика угнетена нами, Ц они принесли с собой затаенну
ю мечту. Они прибыли из городов старого мира, где трудно было добывать и со
хранять средства к существованию. Они были колонистами, и им представилс
я нелегкий выбор: или покорить эту дикую страну, или быть покоренными ею. Д
остаточно взглянуть на наши улицы, фабрики, дома, чтобы измерить всю полн
оту одержанной ими победы. Но для того, чтобы победить, они использовали д
ругих людей, использовали их жизнь. Как шахтер, действующий киркой, или пл
отник, действующий рубанком, они подчинили чужую волю своей. Чужая жизнь
послужила для них орудием в борьбе с враждебным климатом и почвой.
Я говорю это не в смысле морального осуждения. Я говорю это не для того, чт
обы возбудить в вас жалость к черным людям, которые два с половиной столе
тия были рабами. Глупо было бы теперь задним числом выказывать возмущени
е по этому поводу. Не будем наивны; люди делают то, что они должны делать, да
же если им кажется, что ими руководит бог, даже если им кажется, что они тво
рят божью волю. Наши предки боролись за свою жизнь, и выбор средств у них б
ыл невелик. Мечта феодального века о мировом могуществе Ц вот что заста
вило людей порабощать других. Опьяненные волей к власти, они никогда не с
оздали бы великих держав, если бы не сумели забыть о том, что эти другие Ц
тоже человеческие существа. Но с появлением и распространением машин ра
бство в его прямой форме утратило свой экономический смысл, и потому оно
перестало существовать.
Позвольте мне, ваша честь, коснуться еще одной причины, по которой нам не с
ледует смотреть на этого мальчика как на жертву несправедливости. Если я
назову его так, значит, я хочу возбудить к нему сочувствие; а всякого, кто п
опытается отнестись с сочувствием к Биггеру Томасу, тотчас же захлестне
т чувство вины, такое сильное, что его не отличить от ненависти.
Больше всего на свете люди боятся чувства вины; и, если внушить им это чувс
тво, они делают отчаянные усилия, чтобы найти своим поступкам оправдание
; если же это не удается, если нельзя без особого ущерба для жизни и собств
енности успокоить свою совесть, они попросту физически уничтожают то, чт
о вызвало в них тягостное чувство вины. Это одинаково верно для всех люде
й, независимо от цвета их кожи; такова загадочная и властная потребность,
присущая человеку.
Этот страх вины звучит в словах представителя обвинения и всех, кто выст
упает по данному делу. В глубине души люди помнят о содеянном зле, и каждый
раз, когда негр совершает преступление против них, память об этом зле вст
ает перед ними пугающей уликой. И вот те, против кого эти преступления нап
равлены, богачи и собственники, стремящиеся сохранить свои прибыли, гово
рят своим наемникам, одержимым тем же чувством вины: «Уберите этот призр
ак с дороги!» Или же, как мистер Долтон, решают: «Сделаем что-нибудь для это
го человека, чтобы он забыл свою обиду». Но, увы, уже поздно.
Если бы в рабство были обращены только десять или двадцать негров, можно
было бы назвать это несправедливостью, но рабов в Америке были сотни тыс
яч. Если бы такое положение длилось год или два, вы могли бы сказать, что эт
о несправедливо. Но оно длилось более двухсот лет. Несправедливость по о
тношению к миллионам людей, которая длится почти три столетия на террито
рии в несколько тысяч квадратных миль, уже не несправедливость, это сове
ршившийся факт. Люди приспособляются к земле, на которой живут; создают с
вои нормы поведения, свои понятия о добре и зле. Одинаковый способ добыва
ния средств к жизни вырабатывает у них одинаковое отношение к жизни. Даж
е речь их приобретает отпечаток тех условий, в которых они живут. Ваша чес
ть, несправедливость уничтожает одну форму жизни, но вместо нее созревае
т другая, со своими правами, нуждами и стремлениями. То, что происходит сег
одня в Америке, Ц это не несправедливость, а угнетение, попытка задушить
, затоптать новую форму жизни. Именно эта новая форма жизни, вызревая здес
ь среди нас, точно плевелы, пробивающиеся из-под камня, находит себе выход
в том, что, по-нашему, является преступлением. Если мы не будем помнить об э
том, подходя к решению стоящей перед нами проблемы, нам останется только
утолять свою ярость и чувство вины новыми убийствами каждый раз, когда ч
еловек, живущий в подобных условиях, совершит действие, которое мы назыв
аем преступным.
Этот мальчик лишь отражение в миниатюре той проблемы, которая реально за
трагивает одну треть всего населения Америки. Казните его! Отнимите у не
го жизнь! И все-таки при первом перебое в работе сложного механизма расов
ых взаимоотношений совершится новое убийство. Если закон насилует милл
ионы человеческих жизней, как можно рассчитывать, что он будет действенн
ым?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143