Теперь о том, что говорили оппоненты. Знаете, природа, во-первых, требует простоты. А во-вторых – долговременное или, иначе говоря, стабильности. Простота может быть принесена в жертву стабильности. Очевидный пример тому – человек. Стабильная модель рефлексирующего разума и проще нестабильных моделей, и она УЖЕ более или менее успешно реализована в человеке. Заметьте, никто не говорит, что эта модель полностью человека исчерпывает. Я также согласен с тем, что человек несовершенен, как, впрочем, и весь наш мир. Если допустить существование иерархии мыслящих существ и если предположить, что человек занимает лишь некоторую ступень в этой иерархии, причем не самую высокую, то из этого еще не следует, что те, кто стоит выше, на нас совсем не похожи. В том смысле, что следующая ступень не обязательно должна отвергать предыдущую. К чему природе испытывать остальные модели, если даже при поверхностном рассмотрении они никуда не годны…
– Вы все про природу да про природу, – перебил я Абметова, – речь-то идет об искусственных существах, о гомоидах!
– Нельзя создать то, что не предусмотрено самой природой, – отрезал он, – вам нравится квадрат больше, чем эллипс – ради бога, но планеты летать по квадрату вы не заставите. Так и тут – слепить Голема из глины всякий сможет, но чтоб вдохнуть в него жизнь – одной пентаграммой не обойдешься!
– Какой такой пентаграммой? – спросил я и подумал, только бы он про Адама Кадмона не вспомнил.
– "Шем ха фораш", что означает «истинное имя Бога» Так в свое время оживляли големов-гомоидов.
Что-то уж больно он разнервничался. Я продолжал его донимать:
– Очень кстати вы вспомнили о Големе. Помнится, за завтраком вы рассказывали прелюбопытную теорию о том, как легенды превращаются в быль. Так вот вам еще один пример: Франкенберг воплотил в жизнь легенду о Големе.
– За големов и биороботы сойдут, – огрызнулся Аб-метов, – вы либо и впрямь не понимаете, либо не хотите понять: все что ни делает человек, все несет печать его, человеческого, способа мышления. Чтобы со здать субъекта, мыслящего по-другому, нужно быть по меньшей мере Господом Богом. Мало того, нужно весь существующий мир переделать так, чтобы само существование этого субъекта стало возможным. Как в примере с планетами: чтобы заставить одну-единственную планету летать по квадрату, необходимо всю Вселенную перестроить по новым законам.
Ну вот, думаю, и Господа Бога приплел.
– Вы хотите сказать, что существование гомоидов противоречит законам физики. И каким же, позвольте спросить?
– Второму началу термодинамики, если угодно! – выпалил он не задумываясь. Опять врет, подумал я.
Из-за двери в спальню выглянула испуганная Татьяна.
– Вы еще не подрались? Может, вас обедом покормить, а то вы друг друга сожрете скоро.
– Не думаю, что это своевременная идея, – сухо заметил Абметов. Он вдруг превратился в этакого обиженного педанта.
– Закажем в номер, – отозвался я.
Не вовремя Татьяна вмешалась – мне почти удалось вывести его из себя. Хорошо испытанный на Шефе способ общения – сначала довести собеседника до белого каления, а потом внимательно выслушать все, что он на самом деле о тебе и обо всем на свете думает, – результата не дал. Татьяна заказала обед и включила телевизор. Уходить она больше не собиралась.
– Продолжайте, продолжайте, я не слушаю, – сказала она, глядя в экран. Реклама «Глобального Страхового Общества» прорывалась и здесь: «Если вы застрахованы у нашего конкурента, то мы застрахуем вас от его банкротства», – обещали с экрана.
Абметов вспомнил о сделке:
– Теперь ваша очередь рассказывать. Кто такой этот ваш Джон Смит?
Ни слова не говоря, я протянул ему выдуманный мною самим адрес.
– И это все? – возмутился Абметов. – По этому адресу человека найти невозможно.
Я пожал плечами:
– Это все, что у меня есть. – И это была чистая правда. Абметов, однако, не поверил:
– Вы сами-то пробовали связаться с ним по этому адресу.
– Бесполезно, – уклончиво ответил я. Абметов задумался.
– Знаете что, – выдал он минуты через три, – сдается мне, никакого Джона Смита нет и в помине.
Если бы, сказав это, он посмотрел мне в глаза, то, безусловно, прочитал бы в них утвердительный ответ, поскольку, чтобы врать систематически, мне необходимо вдохновение, а вдохновения в ту минуту у меня как раз и не было. К счастью, Абметов смотрел не на меня, а куда-то в пол. Пока он кончиком ботинка приглаживал ворсинки на ковре, у меня возникла одна идея.
– Вот, взгляните. – Я протянул ему крылатую пирамидку.
– Что это? – удивился Абметов и осторожно, двумя пальцами взял у меня пирамидку.
– Да я, собственно, у вас хотел спросить. Пирамидка какая-то…
– А, трисптерос показываешь! – воскликнула Татьяна, не оборачиваясь. Она все-таки подслушивала.
– Не знаю, никогда не видел ничего подобного, – равнодушно ответил Абметов, – откуда она у вас?
– Купил в сувенирной лавке, внизу, рядом с вестибюлем, – ответил я не совсем точно.
– Я не заметил там никаких сувенирных лавок, – возразил Абметов.
– Я неточно выразился, я имел в виду застекленную галерею, что примыкает к вестибюлю гостиницы. Там магазинчики всякие, лавочки… Торгуют всяким таким барахлом, – пояснил я.
– Мне кажется, это должно быть что-то древнеегипетское, – сказала Татьяна, продолжая смотреть в экран.
– Возможно-возможно, – не очень уверенно произнес Абметов, – но не берусь судить.
Он без особого интереса рассматривал загадочный сувенир и вернул мне его как-то слишком поспешно.
– Здесь много всякой ерунды продается, – пожал он плечами, – надо же как-то подогревать интерес у публики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135