Шлаффер парировал:
– Хм, выходит, уши для вас то же, что для меня – логика.
– Уши дешевле в эксплуатации…
– … но и изнашиваются скорее, – уточнил он.
И мы оба засмеялись – каждый над своею шуткой.
– Вы один здесь сидите? – спросил я.
– Как видите, – с грустью ответил он и мечтательно посмотрел на трех изящных юных созданий в открытых, почти невидимых, купальниках. Вожделенные создания плескались в бассейне и не обращали на бедного одинокого Шлаффера ровно никакого внимания – именно так я понял его тяжелый вздох.
– Какие здесь неряшливые официанты, – заметил я, – взяли и усадили вас за грязный столик. – И я провел пальцем по округлому мокрому следу – такому, какие обычно оставляют стаканы. Но подходящего стакана на столе не было.
Шлаффер на секунду напрягся, потом выдохнул:
– Вот-вот, все против меня!
– Джона Смита ищете? – резко спросил я.
– Какого Смита? – испуганно переспросил он.
Страх на его лице был столь естественен и неподделен, что я никак не мог вообразить заведующего доминантными структурами в роли серийного убийцы. Шлаффер не тянул даже на сообщника.
– Ну и бог с ним, – добродушно сказал я, – тогда вот вам другой вопрос. Когда я бежал к вам через джунгли, я чуть не наступил на такую тонкую змейку – она переползала через дорожку. Змейка была завязана странным узлом… Вы ведь биолог и должны знать, кто ее так завязал?
Про змейку я не выдумывал – я едва сумел через нее перескочить. Не знаю, какого вопроса ожидал Шлаффер, но теперь он вздохнул с облегчением.
– Я не специалист по змеям, тем более оркусовским, но вы, вероятно, говорите о местном узелковом удавчике. Для людей он абсолютно безопасен, но вот шнырька задушил бы в два счета.
– Чем задушил, узлом?
– Конечно – а чем же еще? Удавчики завязываются в узел во время охоты, и то, что вы его увидели завязанным – это большая удача. Обычные удавы душат жертву, обвиваясь кольцами вокруг шеи, поэтому все то время, что удав душит жертву, он вынужден преодолевать ее сопротивление – ведь жертва стремится вырваться. А оркусов-ский удавчик завязывается в такой узел, который изнутри невозможно ни растянуть, ни развязать. Иначе говоря, у узла нет обратного хода. И удавчик, поймав жертву, может затягивать смертельную петлю так долго, как это ему необходимо: подтянет – передохнет, снова подтянет – снова передохнет. Очень эффективная тактика, знаете ли…
– А как он потом развязывается? – удивился я.
– Когда жертва погибает, ее мышцы расслабляются, соответственно удавчик тоже полностью расслабляет мышцы и узел повисает более или менее свободно, поэтому его можно без труда развязать.
– Но мне рассказывали, будто удавчик может развязаться только после того, как высосет из жертвы все соки, и она похудеет.
– Это не более чем легенда, – заверил меня Шлаффер, – или вы на что-то намекаете?
– Ничуть, – возразил я. – А зачем вам Смит? – спросил я без паузы.
– А вам он зачем? – огрызнулся тот.
– Шлаффер, вы странный какой-то сегодня – то трясетесь, как лист на ветру, то грубите… Что с вами? Что вас тревожит, скажите мне, и мы вместе придумаем, как вам помочь, – ласково посоветовал я ему.
Мои увещевания не возымели никакого действия.
– Вы сами все прекрасно понимаете, – заявил Шлаффер, – и сколько бы вы ни пытались меня запугать, у вас ничего не выйдет. Вы подлый шантажист – вот вы кто! – прошипел он.
«Вот это новость!» – подумал я и постарался сообразить, хорошо для меня или плохо то, что Шлаффер считает меня шантажистом. Понять бы, чем я его так зацепил.
Запищал комлог – Бруц спешил с докладом.
– Ладно, потом договорим, – сказал я Шлафферу и добавил: – Десяти тысяч с меня хватит.
Я похлопал его по плечу – мол, иди собирай деньги, и пересел за другой столик, чтобы поговорить с Бруцем без помех. Шлаффера как ветром сдуло. Детектив сообщил, что на завтра Дидо запланировал экскурсию к Большой Воронке. Прогулочный флаер отправится от отеля к воронке ровно в десять утра. Я попросил Бруца найти мне пару свободных мест. Бруц поинтересовался:
– Одно для вас – это понятно, а для кого второе – для вашей спутницы?
– Нет, на этот раз спутница будет сидеть дома. Закажите место для Бланцетти.
– Я понимаю, вы хотите их свести – преступника и жертву, как в кино, – усмехнулся Бруц, – а Бланцетти согласится?
– Надеюсь, что да. Кино – не кино, но либо она его вспомнит, либо Дидо чем-нибудь себя выдаст. Или, скажем, она сделает вид, что вспомнила, и попробует его… пошантажировать, что ли… – Обвинения Шлаффера навели меня на эту мысль.
– Рискованная затея, – усомнился Бруц, – но если Бланцетти не будет против, то попробуйте. С местами во флаере проблем не будет.
Переговорив с Бруцем, я послал задание для Яны: либо найти, либо придумать, чем могли бы себя скомпрометировать Шлаффер и Симонян. По дороге к своему номеру я постучал в дверь Бланцетти, но там никто не откликнулся.
Татьяна сидела перед телевизором. На экране мелькали шикарные пляжи океанского побережья, и Татьяна, с каменным лицом, смотрела на загорелых курортников, резвящихся в газированном молоке – так на оркусовских пляжах выглядит океанский прибой.
– Ты неудачно выбрала программу, – сказал я ей.
– А ты – профессию, – ответила Татьяна.
– Сходила бы в бассейн окунулась…
– Уже сходила и уже окунулась.
– Не помогло?
– Отстань.
Я отстал. Затем позвонил через интерком в номер Бланцетти и оставил ей сообщение с просьбой связаться со мной как можно скорее.
– Зачем она тебе понадобилась? – спросила Татьяна. Я честно ответил:
– По делу.
Татьяна фыркнула и снова уставилась в экран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135